Плацкарт из Кургана приходит в Астану в полдень. Он скрипуч и разболтан, как шарнирная кукла. Будто враз ослабили гайки у всех деталей его скелета. Вагоны набиты впритык: кто-то едет к родне, а кто-то уже обратно. По железной дороге курсирует общая кровь России и Казахстана, и рельсы, словно артерии сиамских близнецов, сшивают нас воедино.

Старый вокзал – непарадный вход в Астану. Малолюден и похож на сотни провинциальных вокзалов России. Хрущевка с поношенным шифером, помятая, будто с похмелья – дежавю: такую я где-то встречала. На привокзальной площади мухой в янтаре замер припостаменченный паровоз. Как в Кургане. Словно домой вернулась или проснулась, а за окном – День сурка. Переместилась бы на несколько часов назад и потрясла за плечи пограничников: «Вы чё, млин, серьезно?» И тут замечаю надпись: «Демхана». И «е» вверх тормашками

***
Кондуктор в автобусе – юная девушка. Ни специальной сумки, ни значка с номером. Еще и сиденья с накидкой не наблюдается – верной приметы: здесь кто-то живет. Не занимать! Выглядит, как все пассажиры. Подсядет к старушке – сольется с толпой. Опознается по легкому касанию за локоть: плати. Билет не выдает, причем только мне. Деньги кладет в карман. В панике озираюсь по сторонам: а вдруг на линии контроль? На стекле – плакат: «Казахстан против коррупции!»

***
Автобус, что едет от старого вокзала к центру, – реальная time machine. Прокатит по всем «временнЫм» поясам. Сам город менял имя четырежды: Акмолинск – царский и первых десятилетий союзной общности; Целиноград Хрущева, Брежнева и Горбачева. Акмола – русифицирующий суффикс отрезали в начале 90-х, отмечали государственную независимость. С 1998 года – Астана, «столица». Получился город со множественным расщеплением личности. За полчаса из автобуса увидишь его всяким. Насупленное здание элеватора выкрикивает буквами на стене: «Целина освоена – подвиг продолжается!» Это Целиноград. Вдоль дороги выстроились хрущевские пятиэтажки: теперь они красавицы в национальных костюмах. Стены закрыли блоки с аутентичным орнаментом – это Акмола. Не фактической датой «тюнинга», а идейным наполнением: надо гордиться своими корнями.

И вдруг – Ишим, река времени и вне времени.

***
Ишим рассекает город на право- и левобережную, новую, растущую часть Астаны. На прошлое и будущее. Настоящего – нет.

***
Тонкий красный лазерный луч падает на макет. Его направляет профессор с пристальным, немигающим, немного безумным взглядом, какой встречается у людей, маниакально одержимых одной идеей. Аппарат-увеличитель издает ровный жужжащий звук и работает безотказно.

Мечта об идеальном Городе Будущего давно поглотила ученого. Все начиналось невинно. Возможно, с детской мечты, с фантастических снов мальчишки, рожденного в нищем селе, с книг о планетах и межгалактических странниках. Где-то там, далеко-далеко, взмывавшими в космос ракетами гудел Байконур.

Мальчик вырос, а вместе с ним и мечта. Однажды он встретил японца Кисё Курокаву – родную душу. Тот был архитектором, хладнокровным и четким как робот-хирург. Из стекла, металла и алюкобонда японец создал макет Города Будущего. Математического, без изъянов, с внеземной архитектурой – точь-в-точь из фантазий профессора.

Три, два, один – красный лазерный луч запускает процесс роста.

Посреди казахстанской степи стоит город-макет. Астана.

***
Национальный архив – «Яйцо». БЦ «Астаналык» – «Шприц». Офис «Казмунайгаза» – «Элеватор». Здание Минфина – «Доллар», а Минсельхоза – «Клизма». Бизнес-центр «Алтын Орда» – «Ведра», а тот, что на водно-зеленом бульваре, – «Матрас» (за полосатость). Центральный концертный зал – «Капуста». Министерство транспорта и коммуникаций – «Зажигалка». Пусть улицы, площади и парки Астаны чертили с линейкой и циркулем. Пусть кустам запретили природное буйство – их стригут под шары и кубы. В прокрустово ложе не умещаются только живость, находчивость и юмор народа. Между собой горожане смеются: «Король-то голый!» – и дают издевательски точные прозвища главным достопримечательностям Астаны.

Здание «Назарбаев Центра» – синяя фара. Она безразлично не смотрит на землю и вперилась в небо.

***
- Ерболат, – спрашиваю я у таксиста, – а почему в вашем городе почти нет птиц?

И замираю в ожидании ответа на главный вопрос последних двух дней. Сначала это выглядит странно. Потом подозрительно. В финале включаются инстинкты. Мозг зажигает красную лампочку. Она мигает с тиканьем: «Тревога! Тревога! Тревога!» Ни жирных голубей, ни суетливых воробьев, ни чаек с истошными криками – точно бы прошла их эвакуация, и очередь за мной. Редкая пичуга, шныряющая в кустах, выглядит застигнутым врасплох партизаном.

- Комаров травят, – буднично произносит Ерболат. – Еды нет, и птиц нет.

Мы мчимся по проспекту Кабанбай Батыра. Справа над деревьями, людьми, миром на 111-метровом флагштоке с царственной медлительностью расправляет свое полотнище государственный флаг Казахстана. На голубом поле 30*15 метров – солнечный круг, обрамленный лучами-пиками. Под ним – раскинувший крылья беркут.

***
- Фруктами уже объелись? – раздается в телефонной трубке. О, святые родители! Между нами – сотни километров. Между мной нынешней и мной новорожденной – 31 год. И все-таки вторым вопросом после «Как дела?» следует: «Что ты ела?»

Который час мы крутим педали велосипедов. Ночью это аукнется сильнейшей тянущей болью в ногах, а сейчас – цели две. Первая: осмотреть побольше достопримечательностей. Вторая: найти арбузный развал. Он точно был еще вчера, в воскресенье. Мы видели его из автобусного окна. Дивные крупные августовские шары лежали прямо на земле. И вот квартал, второй, пятый – отчаяние.

- Перед началом ЭКСПО всех торговцев убрали с улиц, – разъяснит попутчица в поезде «Астана-Алматы». Скоро мы поедем в свергнутую столицу с чарующим именем «Алма» – «яблоко».

***
К началу ЭКСПО Астану начистили до блеска. Под ногами редко-редко, где встретишь соринку. Ишим не несет в своих водах пластика и бумаги. В клумбах – цветы, яркие, сочные, вкусные. Их поливают часто, и пьют они жадно и быстро. В этом – спасение от палящего солнца.

В июне, в преддверии старта ЭКСПО, на фейсбуке появилось видео: группа мужчин толпится у дороги в степи. Асфальт – мечта российской глубинки. Мужчины одеты плохо и бедно – бомжи. Рядом стоят полицейские. Ролик подписан: «Этих людей вывезли и оставили за пределами Астаны, может, в Костанайской области. Среди них я вижу даже инвалида с костылем, вот так они с людьми обращаются, как с ненужным мусором!»

***
Казахские дети – дивные. Молодежь – прекрасна. За пару дней они: спасли нас – один раз, выручили – один раз, на наших глазах помогли незнакомцу – один раз.

Обо всем по порядку. Случайный паренек лет десяти сообщает водителю такси, что у машины бежит масло. Тот выходит – и впрямь: черная лужица. Ссадил пассажиров, направился в сервис.

На кассе у входа в ЭКСПО мы выясняем: на билеты не достает 50 тенге. Рубли-доллары не берут. Обменника рядом нет. Стоим, сокрушаемся. Рядом компания подростков: «Не хватает? Держите!» Протягивают монету.

Последний случай – из ряда вон. Завершив многочасовой велосипедный обзор Астаны, мы бросаем технику у летних столиков «Макдака». Это рай для голодный ездоков! Набираем все подряд: бургеры, картошку, молочный коктейль. Садимся на улицу под огромный зонт, рядом никого. Силы на исходе – мы сметаем все в два счета, наплевав на эстетику пищеуминания. Медленными колобками скатываемся с лестницы к великам. Отстегиваем антиугонки, готовы закинуть седалища на седла. И тут спохватился муж. Он хлопает себя по карманам, лезет в сумку – нет кошелька. Занавес. Там все наши карты, вся наличка до копейки и цента, а в них: горный поход по Заилийскому Алатау, билеты домой, крыша над головой, завтраки, обеды и ужины. Уже представляю, как нас везут в костанайскую степь. И тут откуда-то сверху доносится: «Ваш кошелек мы отдали кассиру». Наверное, так звучит голос ангелов. Ангелов пятеро: мальчишки и девчонки 10-12 лет. На мороженое денег брать не хотели. Еле всучили.

Дети – цветы души и глаз лучи (казахская поговорка).

***
- Я не могу в Астане долго находиться, – Ерболату за сорок, и он общителен, как все таксисты. Несколько лет назад Ерболат приехал с супругой в столицу Казахстана на заработки, но душою так и остался южанином. – Только отпуск – мы в Алматы. Уезжаем в горы недели на две, в юрте живем… Какая там природа!

За всю поездку по Казахстану я не встретила ни одного человека, кто бы сказал, что любит Астану. Гордость – испытывают: «Раньше в Акмоле вместо асфальта непонятно что было, вспоминает Айгуль. Ей пятьдесят, она хозяйка отдела в торговом центре, приезжая. – «А сейчас, видели? Другое дело! Но Алматы мне больше по сердцу». Перспективы – ощущают: те, кто хочет детям хорошее образование или карьеру, отправляют их в столицу. Но любить – не любят. «Назарбаев всех чиновников сюда перевез», – говорит Ерболат, он в курсе всех политических событий. – «А они любой возможностью пользуются в Алматы побывать. Я их понимаю».

***
Ходит слух: власти Казахстана рассчитывали, что представление Астаны в качестве столицы станет главным событием этого дня в мире. Но кто-то из чиновников промазал: в ту же дату, 10 июня 1998 года, открывался Чемпионат мира по футболу во Франции. Схватка за зрителя вышла неравной. На блеск «инаугурации» упала тень, и виновники накладки послетали с должностей. Уже в тот момент чуткий нос мог уловить едва ощутимый запах перемен: как и прежде, Казахстан выбирает дружить с Россией, а нравиться хочет Западу. Работа над сменой имиджа стоит дорого. Пять лет подготовки к ЭКСПО-2017 обошлись бюджету республики в сумму больше двух миллиардов долларов. Президент Кыргызстана, оказавшийся в павильонах выставки, загрустил: «Если бы я потратил столько денег, меня бы сожгли, наверное», – а потом признался: «Я позавидовал, честно скажу».

Приближение ЭКСПО раскрутило колесо прозападных обновлений. В 2017-м в Казахстане предложили придать английскому языку статус официального. Прямо сейчас идет перевод казахского алфавита с кириллицы на латиницу. Весь облик Астаны – символ новой главы в истории. Вершина эволюции казахского шатра стоит сейчас на проспекте Туран. «Хан-Шатыр» больше не дает крышу над головой степным кочевникам. Он вытянулся к небу на 150 метров, покрыт не шкурами, а полимером, который укрывает ТРЦ и – внимание – пляжный курорт с тропическим климатом и песком с Мальдив.

В своей книге «Казахстанский путь» Назарбаев, словно не надеясь встретить понимание у современников, пишет: «Может быть, они [потомки], не отягощенные старыми образами и старой памятью, воспримут нашу новую столицу гораздо глубже. Не просто как символ обновления. Не только как рубеж начала нового периода. Астана – это город-знак, знак мечты, воплощенной в реальность»

***
В воскресенье к колесу обозрения у комплекса «Думан» выстраивается длинная очередь. Прирастает она ударными темпами – не парочками, а семьями по пять-шесть человек: папа, мама (оба молоды) и орава мал мала меньше. На земле муравьиное мельтешение. В воздухе гул растревоженного улья. Чернявый казахский мальчонка лет трех снует между прутьями ограждения: туда-сюда, туда-сюда. Споткнулся, упал, орет. Родители сохраняют невозмутимость. Замолкает, встает, бежит за братом. Освоение внешнего мира проходит при полном нейтралитете взрослых.

Брат «пострадавшего» степеннее и серьезнее. Ему около пяти. На правах старшего позволяет себе патерналистские замашки: то за руку мелкого возьмет, то штаны ему отряхнет, то что-то выговаривает нравоучительным тоном. Потом – глядишь – вместе носятся в догонялки, смеются, пока мать с девичьей фигурой их сестру на руках укачивает.

Очередь к кассе аттракциона двигается быстро. Еле успеваешь съесть рожок с пломбиром. Доходишь до объявления с расценками: взрослый билет – 1200 тенге, детский – 1000. Дороговато, но для матери-героини «от четырех детей и более» – скидка 50%. Те, кому шесть не стукнуло, вовсе катаются бесплатно. В итоге семья с тремя малолетками оплачивает только два взрослых места, а были б с четырьмя – обошлось бы того меньше. Выгода, однако!

Цветная новенькая кабинка плавно устремляется вверх, с каждой секундой все больше и больше поднимая семью над Астаной. Внизу люди уменьшаются до размеров пластмассовых солдатиков. Машинки на трассе картинга похожи на игрушки. Город выстреливает в небо футуристической архитектурой. Здание цирка в форме летающей тарелки. Гигантский «Хан Шатыр» венчается пикой, словно антенной для приема сигналов из космоса. Где-то там, загороженная небоскребами, стоит пирамида Дворца мира и согласия. Про нее точно знают – построена людьми. Пацанам не видно, как еще дальше развернулась площадка всемирной выставки ЭКСПО-2017. В ее центре – 80-метровая стеклянная сфера казахстанского павильона «Нур Алем» – «лучистый мир».

В верхней точке круга кабинка будто замирает, и есть мгновение удивиться: Астана обрывается резко, как незаконченное слово, и начинается Великая степь. Зияют пустотами окон строящиеся кварталы. Они ждут своих жильцов. ///