Ивану и Николаю Ставровым чуть больше тридцати. Треть жизни они управляют семейным предприятием, которое в свое время передал им отец, Николай Викторович Ставров. Каргапольский леспромхоз не только рубит лес, обрабатывает древесину и строит дома из бруса и оцилиндрованного бревна, но и отдает природе долги: превращает в лесопосадки прошлогодние деляны.
Мы как раз стоим посреди такого места: еще недавно здесь шумел зрелый сосновый лес, а потом словно прошлись огромной широкой косой. Земля белеет круглыми пятнами низких пней. От них исходит тонкий запах смолы. Огромные медяные стволы без ветвей и кроны превращены в длинные хлысты. Их собрали в штабеля и приготовили к транспортировке. Человек случайный, вырванный из реальности лесозаготовки, видит в этой картине констатацию гибели. Для тех же, кто работает с лесом всю жизнь, она лишь кадр из длинной киноленты. И кадр совсем не финальный.
- Здесь все вспашем и посадим сосну, - Александр Викторович Малышев, главный лесничий, по-хозяйски упирает руки в бока. – Корни выкорчевывать не надо. Они станут удобрением, трактор через них просто перескочит. Вот смотрите, сколько чащи осталось, - лесничий машет рукой в сторону кучи из веток и хвои, - в ноябре ее сжигать будем.
- Жалко же сжигать, - это решение кажется мне непростительной роскошью. – Не придумано разве, куда использовать?
- Японцев нам надо, - досадует Александр Викторович. – Они бы придумали. В Европе из зелени этой делают муку витаминную, цыпушек кормят.
- Сам иногда смотрю со слезами. Такой объем! – к разговору подключается Иван Ставров. Вместе с братом они одеты в камуфляжи коричнево-зеленой расцветки. Как будто сами отделились от этого леса и скоро в него вернутся. – Мы считали, потянем ли производство пеллетов для топлива. Но в Каргаполье на одной электроэнергии разориться можно, да и со сбытом пока есть проблемы. Зола вернется в землю, удобрит ее для будущих саженцев.

В 2000-х, рассказывают Ставровы, лесной закон изменился. Участки разрешили брать на максимальный срок 49 лет. Договор с государством пришлось оформлять заново, было много бумажной возни, и с тех пор она будто бы вошла в традицию. Год от года контроль над лесопромышленниками становится жестче, заворачивается в отчеты. Конечно, тот, кто хочет обойти правила, всегда найдет способ, но в целом беспредела стало меньше.
В братском тандеме Ставровых за бюрократию отвечает Николай. Он, как и Иван, технарь по образованию и лесную азбуку осваивал не в университете, а самостоятельно, на совещаниях с департаментом и встречах с надзорными органами.

- Вот, смотрите, это наш план на год, - говорит Николай, разворачивая новую цветастую карту. На ней, как отдельная страна, нанесен лесной участок арендуемый Каргапольским леспромхозом. Он пестр, словно лоскутное одеяло, хотя это все тот же сосновый бор. Просто для специалистов он не выглядит цельным зеленым массивом из школьных атласов. – Здесь указаны все объемы работы и ее сроки. На 75 гектарах мы срубим спелые и перестойные насаждения. На сорока проведем санитарно-оздоровительные мероприятия. Еще на сорока четырех — посадим саженцы. И это помимо ухода за культурами, подсада, прореживания молодняка, противопожарных мероприятий. Чего-то не выполним — нарушим договор аренды.

Каждое действие лесопромышленника регламентировано. Это только кажется, вот возьми он в аренду лесной участок, тут же станет его полноправным хозяином.
- Ту деляну я вообще трогать не хотел, - Иван кивает в сторону еще одной лесосеки, мимо которой мы проезжаем по пути к лесопосадке. – Сосна тонковата, а деваться нам некуда. По проекту надо, иначе площади не наберем. С нас по каждому пункту спросят и за невыполнение договора аренды составят протокол.
В 2018 году Ставровы открыли новое десятилетие со дня аренды участка тем, что пригласили команду таксаторов из Брянска. Она провела в Каргаполье два месяца, обмерила каждый ствол, определяя возраст и спелость сосны, скрупулезно заносила данные в документы. На следующие десять лет предложенный специалистами проект устанавливает для Каргапольского леспромхоза почти армейскую дисциплину в использовании леса. И право вырубки для нужд бизнеса компенсируется существенным списком обязанностей ухаживать за лесным пространством, к которому, возможно, никогда не притронется инструмент для валки.

- Главное, - Иван усаживается на лесную подстилку и почти сливается с нею, - сохранить лес от
пожаров и незаконных рубок. Хотя последних совсем не стало. Это кажется, что 13,5 тысячи га – много.
В окрестностях все друг друга знают: у кого трактор, кто может в лес заехать...
- Мы беседуем с местными, объясняем последствия, - Николай приземляется рядом, и наш круг замыкается, воссоздавая в жизни картину Перова «Охотники на привале». Над головой шумят сосны, уже не хочется никуда спешить. Все же заниматься лесным бизнесом не смогут люди импульсивные, непостоянные, склонные к перемене мест. Он слишком медитативен.
- Вот раньше, - продолжает Николай, - когда мы только вступили в арену, бывало. Там тюкнут, тут тюкнут. Чисто на баньку, не масштабно. Мы сами ездили, искали, разбирались. А потом люди отвадились, потому что знают: статья.
- Для тех, кому надо дров, у нас есть санитарные мероприятия, - говорит Иван. - Лежит сухой лес, и нам нужно очистить от него несколько десятков гектаров. Своими силами мы не справляемся, ищем желающих помочь. С пожарами сложнее…

Каждая весна начинается в Каргапольском леспромхозе одинаково. Как уходит распутица, Александр Викторович собирает лесников и едет поправлять шлагбаумы и беседки, щиты, призывающие беречь лес от огня. Но опасность лесу несет не только зажженная спичка.

- В этом году с полей пошло, - вспоминает Иван. – Ребята вовремя сработали. Водовозка пришла, трактор с опашкой. Трава горела. Раньше таких бурьянов не было. Колхозы скашивали луга под чистую, а люди держали скот. Когда мы были маленькими, люди ходили на сенокос к бору, к опушкам. Сейчас мало кто держит коров.

Вопреки распространенному мнению, что арендаторы сами жгут лес, увеличивая объемы вырубки, Ставровы считают, что это выгодно не всем. Самая доходная часть их бизнеса – оцилиндрованное бревно. Специализируясь на срубах для домов и дач и перерабатывая для этих целей 2-2,5 тысячи кубов в год, Каргапольский леспромхоз сделал себе имя. Ставровы не берут в производство оцилиндровки ни горелое, ни синее бревно, какое получается из деревьев, выросших в низинах. И жечь собственный лес – значит лишить себя основной прибыли, пустив его на низкомаржинальный пиломатериал.

Мы уже прикидывали. Целесообразность появляется у крупных арендаторов. Тем, у кого участки больше ста тысяч гектаров. С момента посадки до состояния зрелости этот лес, который пока даже трудно увидеть, не вглядываясь, переживет пять-шесть разных рубок. Лет через семь подросшие сосенки переведут в лесную культуру, и она потребует осветления. Ценную, но медленную в росте сосну начнет заглушать береза. Ее удалят. За осветлением последует прочистка, чтобы деревцам хватало места для роста в полную силу. С каждым годом, вытягиваясь ввысь, запуская корни глубже в землю, сосна станет требовать больше соков земли и больше света. Но конкуренция мешает равномерному развитию древостоя. Питания должно хватать всем, и понадобится прореживание, а позже проходная рубка. Каждый раз отбор будет идти вручную. На участке многократно осмотрят и оценят каждый ствол, а их тысячи.
- И что, через 39 лет здесь будут такие же большие деревья, как лежали на той деляне?
- Еще не такие, но будут.

- Иван, в нашу первую встречу в 2014 году вы рассказывали, как отец передавал вам бизнес со словами: «вы не должны ударить в грязь лицом». Не ударили?

Иван: Пока нет. Мы с Николаем тринадцать лет уже работаем.

Николай: Отец говорил: «Если взяли заказ или обязательство - сделайте». Мы так воспитаны.
- А вас кидали?

Иван: Случалось пару раз в Тюмени и Челябинске. Может, в нас увидели молодых парней из деревни. Осадок, конечно, остался. Зато мы сейчас наученные.

- Успешный бизнес и честный бизнес – взаимоисключающие понятия?
Иван: Для меня – нет.

Николай: А если сказать шуткой, когда работаешь по-честному, не спишь на вокзале. Успех может прийти и тут же его не стать.

Жизнь за городом подчиняется естественному пульсу времени. Лето сменяется осенью, а зима – весной. Этот темп нельзя замедлить или ускорить, как нельзя из соснового семечка получить спелое дерево за десять, а не восемьдесят лет. Даже бизнес здесь измеряют другими временными отрезками, иначе, чем во всей России. Пока малое предпринимательство в городе боится строить долгосрочные планы, лесные участки дают в аренду на полвека. Это определяет жизнь семьи на несколько поколений вперед, рождает династии. В свое время Николай Викторович передал управление сыновьям, возлагая надежду. И они подчинились этой могущественной природной логике, в которой дети всегда продолжают дело, начатое отцом, а на месте упавшего дерева появляются молодые побеги. ///

Текст: Елена Пылаева
Фото: Евгений Кузьмин