челябинск. бизнес
Nee – это fee.*
Но это пройдет.
Но это пройдет.
*Nee – так пишется фамилия Дениса Ни на английском языке. Fee – приставка к существительному «девелопмент», обозначающая, что компания-девелопер не является собственником возводимого объекта.
Что происходило с Yellowstone development последние три года? Есть ли будущее у EXE? Зачем он купил офис с более удачной, чем у губернатора
локацией? Об этом и о разноцветных носках мы говорим с fee-девелопером Денисом Ни в его новом офисе на Воровского, 1.ф.
Что происходило с Yellowstone development последние три года? Есть ли будущее у EXE? Зачем он купил офис с более удачной, чем у губернатора
локацией? Об этом и о разноцветных носках мы говорим с fee-девелопером Денисом Ни в его новом офисе на Воровского, 1.ф.
Мы познакомились с ним три года назад. Молодой, умный, амбициозный, он стоял тогда на пороге создания своей компании. «Женщин я люблю с прошлым, мужчин – с будущим», - невозможно было не вспомнить незабвенного Оскара Уайльда. Да, он определенно отличался от тех,
чей расцвет остался на рубеже нулевых.
Мы много разговаривали. Вернее так: я много слушала. В итоге даже вышли пара материалов в UNO, оба – в режиме монолога. Он не любил говорить на заданные, очевидные для выбранной им стези, вопросы; его волновали темы смирения, любви и гордыни.
Удалось ли ему справиться с этими триггерами? Что происходило с Yellowstone development в это время? Есть ли будущее у EXE? Зачем он купил офис с более удачной, чем у губернатора локацией? Об этом и о разноцветных носках мы говорим с fee-девелопером Денисом Ни в его
новом офисе на Воровского, 1.ф.
чей расцвет остался на рубеже нулевых.
Мы много разговаривали. Вернее так: я много слушала. В итоге даже вышли пара материалов в UNO, оба – в режиме монолога. Он не любил говорить на заданные, очевидные для выбранной им стези, вопросы; его волновали темы смирения, любви и гордыни.
Удалось ли ему справиться с этими триггерами? Что происходило с Yellowstone development в это время? Есть ли будущее у EXE? Зачем он купил офис с более удачной, чем у губернатора локацией? Об этом и о разноцветных носках мы говорим с fee-девелопером Денисом Ни в его
новом офисе на Воровского, 1.ф.
- Какие носки на вас сейчас?
- Разноцветные.
- Покажите.
- Вот.
- Отлично. А почему вы выбрали именно такие сегодня?
- День за окном пасмурный, дождливый. И я решил, что мои носки – это выступление против унылой среды Челябинска, помноженной на такую же погоду. Когда на улице ярко и солнечно, я могу надеть что-то более спокойное. А когда вот так, то носки превращаются в форму протеста. Жаль, что я не надел еще белые туфли.
- Настроение определяет носки? Или носки – настроение?
- И так, и эдак. Это работает в обе стороны.
- Как вы думаете, когда в Челябинске мужчины перестанут носить черные носки с сандалиями или со сланцами?
- Мне кажется, что однотонные темные носки, я уж не знаю по поводу сланцев, - это демонстрация огромного количества клише, шаблонов, внутренних ограничений, комплексов, которые есть у человека. И, наоборот, яркие, как и вообще нестандартная одежда, олицетворяют людей творческих. А творческие люди – всегда
генераторы идей. Вот инженеры. Почему в последнее время я не люблю инженеров, хотя вообще-то сам по профессии инженер-строитель? Потому что мне не нравится внутренняя скованность, некий инженерный подход: есть формула, по ней нужно решать. А все, что вне формулы, сразу ставит в тупик. Поэтому для меня
черные носки – это такой классический советский инженер. Я говорю сегодня коллегам: «Я за то, чтобы в Челябинске появилось большое ЛГБТ-сообщество». Не потому что я его приверженец, а потому что нетрадиционная ориентация часто идет в паре с внутренней свободой от комплексов, ограничений. Реально это очень яркие люди. А Челябинску таких людей точно не хватает.
- Ваши сотрудники в каких носках ходят?
- К моему глубокому сожалению, в основном в однотонных, если говорим про мальчиков. Но есть профессии, которые все-таки не требуют ярких носков. Например, юрист. Скажем, нотариус. На мой взгляд, это очень консервативная профессия, там есть строгие границы.
- При этом самые яркие харизматичные адвокаты (да, помним?) - в клетчатом пиджаке с бабочкой…
- Понимаю. Но до этого дорасти надо. Первый раз я, поверьте, обратил внимание на такой яркий аксессуар, (сейчас я могу назвать их аксессуаром, раньше сказал бы «нижнее белье»), когда много лет назад увидел Познера, сидящего на каком-то форуме в строгом костюме, но в красных носках. Потом на конференции
в Сколково известного маркетолога, который был одет очень творчески, и, в том числе, у него были носки примерно похожие, на те, что сейчас на мне…
- А где вы их берете?
- Есть один офигенный магазин в Москве.
- Через интернет?
- Нет. Оффлайн. Только оффлайн и только там. Больше нигде.
- Покупка помещения для офиса в полутора секундах от площади Революции – это тоже демонстрация превосходства?
- На самом деле, это сочетание приятного с полезным. С одной стороны, это оптимизация издержек.
- Странная оптимизация… Сколько нужно было вбухать, чтобы потом сэкономить?
- Ну, я же посчитал окупаемость. Как девелопер, я оцениваю экономическую эффективность, финансовую состоятельность при приобретении любого объекта. Окупаемость данной инвестиции – 5,5 лет. 5,5 лет – это почти 20% годовых при минимальном риске. Понимая, что этот офис я всегда могу сдать в аренду, продать, и легко выйти из этого рынка. Поэтому, нет, это очень хорошее вложение. Во-первых. Во-вторых, это оптимизация издержек компании на этапе младенчества. А в-третьих, конечно, собственный офис – это автономность. А автономность, как ни крути, - неотъемлемое свойство демонстрации превосходства и
установления социальных границ. Это как личный автомобиль и езда в автобусе. Автомобиль – это автономность. И человек, покупая автомобиль, даже если это будет «Лада-Калина», так или иначе удовлетворяет свою потребность в превосходстве и в его демонстрации. Можно сказать, что тут у меня все удачно совпало)).
- Так все-таки получается, что пословица-то не права: место красит человека?
- Да, не без этого. Как красивая женщина красит мужчину. Как хорошая машина красит вообще всех. Так и место в какой-то степени тоже добавляет шарма. Другое дело, когда пословицу эту формулировали, явно не задумывались о синергетическом эффекте или попросту не знали такого слова. Потому что место может красить человека, но если и человек подходит месту, тут начинается процесс синергии. Можно поместить плохой цветок в красивую вазу. Можно наоборот. Но если и цветок красивый, и ваза классная, то в совокупности получается шедевр.
- Да вы скромняга))
- Так я же не про себя)) Я в целом. Про синергию.
- Разноцветные.
- Покажите.
- Вот.
- Отлично. А почему вы выбрали именно такие сегодня?
- День за окном пасмурный, дождливый. И я решил, что мои носки – это выступление против унылой среды Челябинска, помноженной на такую же погоду. Когда на улице ярко и солнечно, я могу надеть что-то более спокойное. А когда вот так, то носки превращаются в форму протеста. Жаль, что я не надел еще белые туфли.
- Настроение определяет носки? Или носки – настроение?
- И так, и эдак. Это работает в обе стороны.
- Как вы думаете, когда в Челябинске мужчины перестанут носить черные носки с сандалиями или со сланцами?
- Мне кажется, что однотонные темные носки, я уж не знаю по поводу сланцев, - это демонстрация огромного количества клише, шаблонов, внутренних ограничений, комплексов, которые есть у человека. И, наоборот, яркие, как и вообще нестандартная одежда, олицетворяют людей творческих. А творческие люди – всегда
генераторы идей. Вот инженеры. Почему в последнее время я не люблю инженеров, хотя вообще-то сам по профессии инженер-строитель? Потому что мне не нравится внутренняя скованность, некий инженерный подход: есть формула, по ней нужно решать. А все, что вне формулы, сразу ставит в тупик. Поэтому для меня
черные носки – это такой классический советский инженер. Я говорю сегодня коллегам: «Я за то, чтобы в Челябинске появилось большое ЛГБТ-сообщество». Не потому что я его приверженец, а потому что нетрадиционная ориентация часто идет в паре с внутренней свободой от комплексов, ограничений. Реально это очень яркие люди. А Челябинску таких людей точно не хватает.
- Ваши сотрудники в каких носках ходят?
- К моему глубокому сожалению, в основном в однотонных, если говорим про мальчиков. Но есть профессии, которые все-таки не требуют ярких носков. Например, юрист. Скажем, нотариус. На мой взгляд, это очень консервативная профессия, там есть строгие границы.
- При этом самые яркие харизматичные адвокаты (да, помним?) - в клетчатом пиджаке с бабочкой…
- Понимаю. Но до этого дорасти надо. Первый раз я, поверьте, обратил внимание на такой яркий аксессуар, (сейчас я могу назвать их аксессуаром, раньше сказал бы «нижнее белье»), когда много лет назад увидел Познера, сидящего на каком-то форуме в строгом костюме, но в красных носках. Потом на конференции
в Сколково известного маркетолога, который был одет очень творчески, и, в том числе, у него были носки примерно похожие, на те, что сейчас на мне…
- А где вы их берете?
- Есть один офигенный магазин в Москве.
- Через интернет?
- Нет. Оффлайн. Только оффлайн и только там. Больше нигде.
- Покупка помещения для офиса в полутора секундах от площади Революции – это тоже демонстрация превосходства?
- На самом деле, это сочетание приятного с полезным. С одной стороны, это оптимизация издержек.
- Странная оптимизация… Сколько нужно было вбухать, чтобы потом сэкономить?
- Ну, я же посчитал окупаемость. Как девелопер, я оцениваю экономическую эффективность, финансовую состоятельность при приобретении любого объекта. Окупаемость данной инвестиции – 5,5 лет. 5,5 лет – это почти 20% годовых при минимальном риске. Понимая, что этот офис я всегда могу сдать в аренду, продать, и легко выйти из этого рынка. Поэтому, нет, это очень хорошее вложение. Во-первых. Во-вторых, это оптимизация издержек компании на этапе младенчества. А в-третьих, конечно, собственный офис – это автономность. А автономность, как ни крути, - неотъемлемое свойство демонстрации превосходства и
установления социальных границ. Это как личный автомобиль и езда в автобусе. Автомобиль – это автономность. И человек, покупая автомобиль, даже если это будет «Лада-Калина», так или иначе удовлетворяет свою потребность в превосходстве и в его демонстрации. Можно сказать, что тут у меня все удачно совпало)).
- Так все-таки получается, что пословица-то не права: место красит человека?
- Да, не без этого. Как красивая женщина красит мужчину. Как хорошая машина красит вообще всех. Так и место в какой-то степени тоже добавляет шарма. Другое дело, когда пословицу эту формулировали, явно не задумывались о синергетическом эффекте или попросту не знали такого слова. Потому что место может красить человека, но если и человек подходит месту, тут начинается процесс синергии. Можно поместить плохой цветок в красивую вазу. Можно наоборот. Но если и цветок красивый, и ваза классная, то в совокупности получается шедевр.
- Да вы скромняга))
- Так я же не про себя)) Я в целом. Про синергию.
КАК КРАСИВАЯ ЖЕНЩИНА КРАСИТ МУЖЧИНУ. КАК ХОРОШАЯ МАШИНА КРАСИТ ВООБЩЕ ВСЕХ. ТАК И МЕСТО В КАКОЙ-ТО СТЕПЕНИ ТОЖЕ ДОБАВЛЯЕТ ШАРМА. ДРУГОЕ ДЕЛО, КОГДА ПОСЛОВИЦУ ЭТУ ФОРМУЛИРОВАЛИ, ЯВНО НЕ ЗАДУМЫВАЛИСЬ О СИНЕРГЕТИЧЕСКОМ ЭФФЕКТЕ ИЛИ ПОПРОСТУ НЕ ЗНАЛИ ТАКОГО СЛОВА. ПОТОМУ ЧТО МЕСТО МОЖЕТ КРАСИТЬ ЧЕЛОВЕКА, НО ЕСЛИ И ЧЕЛОВЕК ПОДХОДИТ МЕСТУ, ТУТ НАЧИНАЕТСЯ ПРОЦЕСС СИНЕРГИИ. МОЖНО ПОМЕСТИТЬ ПЛОХОЙ ЦВЕТОК В КРАСИВУЮ ВАЗУ. МОЖНО НАОБОРОТ. НО ЕСЛИ И ЦВЕТОК КРАСИВЫЙ, И ВАЗА КЛАССНАЯ, ТО В СОВОКУПНОСТИ ПОЛУЧАЕТСЯ ШЕДЕВР.
- А вы чувствуете силу места? И вообще можно ли искусственно создать место силы?
- Можно. Мне кажется, что это история, как с любым храмом. Нужно время, чтобы он стал намоленным. Это процесс, растянутый во времени. И сократить его невозможно. Но если очень долго и настойчиво молиться…
- А любая ли локация может обрести силу? Или есть какие-то гиблые места? Ну, вот с точки зрения девелопера?
- Можно. Мне кажется, что это история, как с любым храмом. Нужно время, чтобы он стал намоленным. Это процесс, растянутый во времени. И сократить его невозможно. Но если очень долго и настойчиво молиться…
- А любая ли локация может обрести силу? Или есть какие-то гиблые места? Ну, вот с точки зрения девелопера?
- Это вопрос, мне кажется, очень философский. На самом деле я не знаю на него ответ. Если говорить про нашу практику… возможно, потому что мы подсознательно выбираем заказчиков с хорошими местами… у нас никогда не было такого, чтобы мы придумали идею, а она нам не понравилась, нас самих не зажгла. У нас проблема другая – нам все нравятся. И это проблема колоссальная, когда тебе нравятся три женщины разом. А если их не три, а восемь – это вообще беда.
С другой стороны. Посмотрим, как развивался город. Исторически Челябинск всегда имел три территории, три зоны. Первая – это та, которая сейчас представляет собой центральную часть города, эту сторону реки Миасс. Поскольку сама крепость располагалась там, где сейчас краеведческий музей и Театр оперы и балета (там же была Крестовоздвиженская церковь), эта сторона всегда была благоустроенной, хорошей и самой дорогой частью города. На Кирова, 118, некогда была построена первая гостиница. За рекой, на той стороне, где живу я, в «Святогоре», было так называемое Заречье. Там был сенной рынок, маленькие, убогие домики. Выше, где
сейчас Симеоновский собор, стояла маленькая-маленькая-маленькая часовенка и первое Успенское кладбище. В общем, эта была территория бедноты.
Но третья территория, третья часть, была еще хуже. У нас есть ручей, речка такая полуподземная, где-то она выходит на поверхность, но по большей части течет под землей. Называется Игуменка. Ее русло делит город по диагонали и проходит в частности в районе Площади павших, где сейчас стоит «Гринплекс». Если на «Гринплекс» посмотреть сверху, то увидишь, что фасады у него выполнены косо, под углом 45 градусов, относительно улицы Российской и Труда. Я не знал почему. А когда начал разбираться, оказалось, там как раз пропустили эту Игуменку. Так вот все, что за ручьем, – третья часть города. Та, где областной суд и за ним все непривлекательные кварталы. Это была худшая часть города, там вообще никто не хотел жить. И вот шли
годы, город развивался. А в его составе развивались центральная часть (где продолжало строиться самое дорогое жилье) и Заречье с жильем попроще. А там, за Игуменкой, как была тухлятина, так и осталась. Я не знаю, у меня нет ответа, почему исторически люди не хотели там жить.
- Когда мы с вами познакомились, три года назад, вы только создали компанию.
- Да.
- За эти три прошедших года что произошло, что изменилось?
- Раз сто чуть не сдохли. Мы их прожили прям по Адизесу. Его книжка «Управление жизненным циклом корпорации» попала мне на полутора годах жизни нашей компании, когда меня посетило предчувствие младенческой смертности. Предчувствие, что мы завтра сдохнем, было таким острым, что я чуть не поперхнулся, когда прочитал примерно следующее: «Это нормально. То, что ты чувствуешь, то, что происходит с твоей компанией, это в порядке вещей. Да, этот этап может закончиться тем, что называется «смерть во младенчестве». Ну, не выжил. Бывает». И вот когда я нашел название тому, что происходит, я понял: если ничего не предприму, мы умрем. У меня, кажется, случился тогда такой кризис, который можно сравнить с высокой температурой, когда градусник доходит до отметки 40, есть два пути: либо туда, либо оттуда. Вот куда-то должно было качнуть.
- И что стало переломным моментом?
- То, что я нашел название этого состояния…
- Вы нашли название, но этого мало. Что вы предприняли, найдя его?
- Сначала испугался. Потом произошла мобилизация: и энергетическая, и интеллектуальная. Знаете, когда сильно испугаешься, бежишь ууух как! Тоже самое произошло со мной. Я побежал в буквальном смысле слова. Удвоил, утроил, удесятерил усилия в улучшении продукта, в общении с заказчиками.
С другой стороны. Посмотрим, как развивался город. Исторически Челябинск всегда имел три территории, три зоны. Первая – это та, которая сейчас представляет собой центральную часть города, эту сторону реки Миасс. Поскольку сама крепость располагалась там, где сейчас краеведческий музей и Театр оперы и балета (там же была Крестовоздвиженская церковь), эта сторона всегда была благоустроенной, хорошей и самой дорогой частью города. На Кирова, 118, некогда была построена первая гостиница. За рекой, на той стороне, где живу я, в «Святогоре», было так называемое Заречье. Там был сенной рынок, маленькие, убогие домики. Выше, где
сейчас Симеоновский собор, стояла маленькая-маленькая-маленькая часовенка и первое Успенское кладбище. В общем, эта была территория бедноты.
Но третья территория, третья часть, была еще хуже. У нас есть ручей, речка такая полуподземная, где-то она выходит на поверхность, но по большей части течет под землей. Называется Игуменка. Ее русло делит город по диагонали и проходит в частности в районе Площади павших, где сейчас стоит «Гринплекс». Если на «Гринплекс» посмотреть сверху, то увидишь, что фасады у него выполнены косо, под углом 45 градусов, относительно улицы Российской и Труда. Я не знал почему. А когда начал разбираться, оказалось, там как раз пропустили эту Игуменку. Так вот все, что за ручьем, – третья часть города. Та, где областной суд и за ним все непривлекательные кварталы. Это была худшая часть города, там вообще никто не хотел жить. И вот шли
годы, город развивался. А в его составе развивались центральная часть (где продолжало строиться самое дорогое жилье) и Заречье с жильем попроще. А там, за Игуменкой, как была тухлятина, так и осталась. Я не знаю, у меня нет ответа, почему исторически люди не хотели там жить.
- Когда мы с вами познакомились, три года назад, вы только создали компанию.
- Да.
- За эти три прошедших года что произошло, что изменилось?
- Раз сто чуть не сдохли. Мы их прожили прям по Адизесу. Его книжка «Управление жизненным циклом корпорации» попала мне на полутора годах жизни нашей компании, когда меня посетило предчувствие младенческой смертности. Предчувствие, что мы завтра сдохнем, было таким острым, что я чуть не поперхнулся, когда прочитал примерно следующее: «Это нормально. То, что ты чувствуешь, то, что происходит с твоей компанией, это в порядке вещей. Да, этот этап может закончиться тем, что называется «смерть во младенчестве». Ну, не выжил. Бывает». И вот когда я нашел название тому, что происходит, я понял: если ничего не предприму, мы умрем. У меня, кажется, случился тогда такой кризис, который можно сравнить с высокой температурой, когда градусник доходит до отметки 40, есть два пути: либо туда, либо оттуда. Вот куда-то должно было качнуть.
- И что стало переломным моментом?
- То, что я нашел название этого состояния…
- Вы нашли название, но этого мало. Что вы предприняли, найдя его?
- Сначала испугался. Потом произошла мобилизация: и энергетическая, и интеллектуальная. Знаете, когда сильно испугаешься, бежишь ууух как! Тоже самое произошло со мной. Я побежал в буквальном смысле слова. Удвоил, утроил, удесятерил усилия в улучшении продукта, в общении с заказчиками.
- Вы стали больше встречаться с
заказчиками?
- Нет. Мы кратно лучше и понятней сделали наш продукт. О чем и пишет Адизес. Смерть в младенчестве наступает тогда, когда компания не смогла сделать продукт, востребованный рынком. И наоборот, если она этот продукт создала, и его купили уже не один раз, начинается следующий этап. Он называется «давай-давай», в котором мы сейчас и находимся, потому что у нас горят сроки. Мы загрузили себя проектами, у нас их восемь, и теперь заказчики мне пишут: «Дионисий, а не поторопиться ли вам?». То есть смерти в младенчестве уже не будет. Мы перешли в следующий этап.
- Вы сказали, что вам было необходимо обернуть свой продукт в понятную всем оболочку. Именно на этом этапе пришла в голову метафора с мужской потенцией и врачом-урологом?
заказчиками?
- Нет. Мы кратно лучше и понятней сделали наш продукт. О чем и пишет Адизес. Смерть в младенчестве наступает тогда, когда компания не смогла сделать продукт, востребованный рынком. И наоборот, если она этот продукт создала, и его купили уже не один раз, начинается следующий этап. Он называется «давай-давай», в котором мы сейчас и находимся, потому что у нас горят сроки. Мы загрузили себя проектами, у нас их восемь, и теперь заказчики мне пишут: «Дионисий, а не поторопиться ли вам?». То есть смерти в младенчестве уже не будет. Мы перешли в следующий этап.
- Вы сказали, что вам было необходимо обернуть свой продукт в понятную всем оболочку. Именно на этом этапе пришла в голову метафора с мужской потенцией и врачом-урологом?
- Нет, чуть позже. Когда стало понятно, что является предметом нашей деятельности, зачем мы вообще пришли на рынок, и что можем дать потребителю, встал вопрос позиционирования. То есть если мы говорим, что управляем капитализацией, нужно найти аналогию, понятную и убедительную для всех. Мне, как мужчине пришла мысль сравнить увеличение размера собственного капитала с мужской потенцией. В целом очень близкие для меня, коррелирующиеся, понятия. Чтобы вылечить болезнь, нужно правильно поставить диагноз. Чтобы поставить диагноз, нужно провести обследование, взять анализы. Проблема у недвижимости только одна. Когда она перестает увеличивать размер собственного капитала владельца, проще говоря приносить бабло, наступает импотенция. Называйте это как угодно, я называю так.
- Что в данном случае мы называем «анализами»?)
- Анализ характеристик самого объекта недвижимости. Анализ перспектив его окружения. Анализ улично-дорожной сети и планов развития транспорта. Все родовые, органические или искусственно наложенные правовые и физические ограничения, которые существуют всегда, что у человека, что у недвижимости. И многое-многое другое, что, как мы считаем, влияет непосредственно на идею развития или то, что необходимо
и достаточно для постановки диагноза. В нашем случае – формулирование идеи. Совокупность таких довольно понятных для нас технологических процедур.
- Ок. Вернемся к вашему самочувствию. Когда поняли, что кризис миновал?
- Когда стало легко получать заказы. Проводя аналогии и позиционируя, мы стали понятнее для потребителя. То, что раньше пытались объяснить годами…
- Годами?
- У нас была реальная ситуация. Например, по «Восточному городу» мы больше года пытались наладить отношения с заказчиком. Больше года пытались объяснить ему ценность сотрудничества с Yellowstone development и чем мы вообще занимаемся. И это было довольно сложно.
- Сейчас он доверяет вам?
- Сейчас у нас с этим заказчиком три проекта сразу. Наверное, ста процентов доверия еще нет. Потому что пациент начинает доверять доктору не тогда, когда поставлен диагноз, и не тогда, когда идет процедура лечения, а когда наступает полное выздоровление. В нашем случае этот процесс называется «бабки
пошли». И бабки пошли те, которые обещал. То есть если врач обещал, что я с женой буду три раза в день, вот три раза в день в итоге и должно быть.
- А если не три?
- Это плохо.
- А они хотят каких-то гарантий? И можете ли вы их дать?
- Продолжая врачебные аналогии, отвечу так: к сожалению или к радости, когда вы обращаетесь к врачу за консультацией, вы платите деньги. Вы платите их за анализы и за постановку диагноза (а проверить его правильность вы, к сожалению, тоже не можете), за лечение и процедуры, которые этот доктор вам проводит... При этом все риски несете исключительно вы. Другое дело, что вы сами выбираете врача. Сегодня, слава
Богу, есть возможность изучить отзывы. И поэтому к нам часть клиентов приходят уже по рекомендациям. А раз тебя рекомендуют, значит, потребность заказчика, который тебя похвалил, ты удовлетворил в той или иной степени. Ровно поэтому я никогда не буду предлагать сомнительные решения, потому что, перенося все риски на инвестора, мы вкладываемся в проект только своей репутацией. К тебе, как к доктору, пришли, потому что тебе доверяют, и не приведи господь, ты впаришь человеку плацебо, фуфло. Так делать нельзя, именно потому, что финансовых рисков ты не несешь.
- Что в данном случае мы называем «анализами»?)
- Анализ характеристик самого объекта недвижимости. Анализ перспектив его окружения. Анализ улично-дорожной сети и планов развития транспорта. Все родовые, органические или искусственно наложенные правовые и физические ограничения, которые существуют всегда, что у человека, что у недвижимости. И многое-многое другое, что, как мы считаем, влияет непосредственно на идею развития или то, что необходимо
и достаточно для постановки диагноза. В нашем случае – формулирование идеи. Совокупность таких довольно понятных для нас технологических процедур.
- Ок. Вернемся к вашему самочувствию. Когда поняли, что кризис миновал?
- Когда стало легко получать заказы. Проводя аналогии и позиционируя, мы стали понятнее для потребителя. То, что раньше пытались объяснить годами…
- Годами?
- У нас была реальная ситуация. Например, по «Восточному городу» мы больше года пытались наладить отношения с заказчиком. Больше года пытались объяснить ему ценность сотрудничества с Yellowstone development и чем мы вообще занимаемся. И это было довольно сложно.
- Сейчас он доверяет вам?
- Сейчас у нас с этим заказчиком три проекта сразу. Наверное, ста процентов доверия еще нет. Потому что пациент начинает доверять доктору не тогда, когда поставлен диагноз, и не тогда, когда идет процедура лечения, а когда наступает полное выздоровление. В нашем случае этот процесс называется «бабки
пошли». И бабки пошли те, которые обещал. То есть если врач обещал, что я с женой буду три раза в день, вот три раза в день в итоге и должно быть.
- А если не три?
- Это плохо.
- А они хотят каких-то гарантий? И можете ли вы их дать?
- Продолжая врачебные аналогии, отвечу так: к сожалению или к радости, когда вы обращаетесь к врачу за консультацией, вы платите деньги. Вы платите их за анализы и за постановку диагноза (а проверить его правильность вы, к сожалению, тоже не можете), за лечение и процедуры, которые этот доктор вам проводит... При этом все риски несете исключительно вы. Другое дело, что вы сами выбираете врача. Сегодня, слава
Богу, есть возможность изучить отзывы. И поэтому к нам часть клиентов приходят уже по рекомендациям. А раз тебя рекомендуют, значит, потребность заказчика, который тебя похвалил, ты удовлетворил в той или иной степени. Ровно поэтому я никогда не буду предлагать сомнительные решения, потому что, перенося все риски на инвестора, мы вкладываемся в проект только своей репутацией. К тебе, как к доктору, пришли, потому что тебе доверяют, и не приведи господь, ты впаришь человеку плацебо, фуфло. Так делать нельзя, именно потому, что финансовых рисков ты не несешь.
КОГДА Я НАШЕЛ НАЗВАНИЕ ТОМУ, ЧТО ПРОИСХОДИТ, Я ПОНЯЛ: ЕСЛИ НИЧЕГО НЕ ПРЕДПРИМУ, МЫ УМРЕМ. У МЕНЯ, КАЖЕТСЯ, СЛУЧИЛСЯ ТОГДА ТАКОЙ КРИЗИС, КОТОРЫЙ МОЖНО СРАВНИТЬ С ВЫСОКОЙ ТЕМПЕРАТУРОЙ, КОГДА ГРАДУСНИК ДОХОДИТ ДО ОТМЕТКИ 40, ЕСТЬ ДВА ПУТИ: ЛИБО ТУДА, ЛИБО ОТТУДА.
- История с EXE была до того, как температура тела вашей компании подскочила до 40 градусов?
- EXE в том числе принял на себя все проблемы нашего взросления, которые заключались в излишнем оптимизме и максимализме – они точно были.
- Были. Был максимализм и была дерзость. Может быть, тот же EXE и привлек к вам внимание и заметили вас благодаря этому дерзкому проекту?
- Я не знаю. Я не уверен, что это так. Мне кажется, что одним проектом невозможно охватить огромное количество людей и создать о себе какое-то мнение. Должна быть, наверное, совокупность факторов. Где-то выступления, где-то статьи, где-то какие-то комментарии.
- Так статьи и были во многом связаны с EXE.
- Область моей деятельности и интересов все равно шире, чем EXE. Но EXE, конечно, свою роль сыграл. Безусловно. Сейчас он, наверное, играет отрицательную роль.
- Чему-то он вас научил?
- Конечно. Он научил нас самому ценному: с деньгами инвестора нужно обходиться запредельно осторожно.
- А в этом проекте были деньги инвестора?
- Те работы, которые мы проводили, финансировал инвестор. Другое дело, мы изначально понимали, что у него нет средств построить данный объект. И то, что EXE не построен, однозначно плохо влияет на нашу карму и репутацию.
- Но вы же не оставили эту идею?
- Да, мы не оставили. Но сейчас я бы сделал все иначе. Сегодня без стопроцентной уверенности в объемах финансирования я бы не начал проект такой инвестиционной емкости.
- А тогда вы надеялись привлечь соинвесторов?
- Да, мы были очень юны, и у нас было много надежд. EXE стал для нас вакциной от максимализма. Сейчас я понимаю: проект должен быть таким, чтобы кирпичи легли при самом худшем раскладе.
- Расскажите, над чем вы работаете сейчас.
- Не обо всех проектах я могу говорить вслух. Инвестор видит в этом определенные риски. Где-то не завершены правовые, юридические формальности с объектами недвижимости. Где-то есть другие причины. Поэтому в информационном поле мы смотримся меньше, чем есть. Например, одна из основных наших
работ – грандиознейший, просто грандиознейший, ансамбль в самом центре, в ста метрах от площади революции, в Челябинске подобного не было никогда и не уверен, что когда-нибудь будет, просто потому, что земли такой больше нет. Но об этом проекте тоже говорить рано.
- А про «Восточный город»?
- Про «Восточный город» расскажу. Его формат мы нашли сразу, придуман он не нами, а нашими американскими друзьями еще в 50-е годы, в те времена, когда у них началась субурбанизация, когда стало модно уезжать в пригород, расселяться в маленьких индивидуальных домах. И фактически общественно-деловой центр американских городов в вечернее время становился пустым. А ведь с чего начинался любой город? Поселение возникало у источника воды: будь то река, озеро или море. Вода была необходима
не только для водоснабжения, но и для развития торговли. И вот набережные опустели… Для того чтобы людей вернуть, американскими девелоперами был придуман такой формат, который назвали «Фестиваль маркетплейс». Само слово «фестиваль» - это что-то яркое, это шоу, развлечение, какая-то стимуляция. Маркетплейс же – некое пространство для торговли при этом. Ушлые янки еще в середине прошлого
века, семь десятилетий назад, поняли: чтобы человек хорошо покупал, его надо хорошо так развлечь. Покупка не является в чистом виде рациональной, она зачастую спонтанна. И если у тебя хорошее настроение, тебе весело, вкусно, классно, комфортно, ты совершаешь покупки. У нас на Руси стопроцентной аналогией была
ярмарка. Клоуны, шутки, смех, кучи еды на лотках, кулачные бои, танцы, знакомства. За последние сто лет существования сурового совка этот ярмарочный формат полностью исчез. И сейчас любая ярмарка – это продажа привозного товара. Помните, в детстве мы читали: «Вернулся мужик с ярмарки, привез всем подарки. И жена, и дети счастливы». Накупил кучу фигни, которая никому не нужна, но душу греет. А еще, конечно, видя, как мир чудовищно быстро меняется, как рациональные покупки перемещаются в интернет, потому что там ты можешь посмотреть отзывы, найти лучшую цену, выбрать лучшую модель, мы не могли не понимать, что
скоро в оффлайне останутся только те покупки, которые продиктованы настроением. А для этого нужна событийность.
Место, где стоит «Восточный город», исторически торговое, намоленное веками. Раньше там были сенной и зерновой рынки. Когда появился Свято-Троицкий собор, это была часть соборной площади. Искони самое купеческое место. Поэтому на пустующей набережной мы решили бахнуть вот такой формат. А ярмарка же никогда не была капитальной, это не гостиный двор, она всегда работала в режиме – приехали-уехали. К тому же заказчик ставил перед нами задачу найти такую форму, чтобы не сносить то, что есть, но при этом не вкладывать значительные средства в стены, кирпич, бетон. Все это в совокупности привело нас к мысли обратить свое внимание на морские контейнеры, которые уже не отвечают требованиям грузоперевозок, но еще обладают огромным запасом прочности, надежности и герметичности. В мире сейчас есть такое направление, как карготектура, когда из контейнеров можно делать совершенно потрясающие пространства. Мы поняли, что это наш случай. И решили впервые в Челябинске, а фактически на Урале, сделать крупнейший
в России бокспарк, в составе которого будет гастромаркет, футмаркет, зона барбекю, кинотеатры, сделанные тоже внутри контейнеров, уникальная детская игровая площадка и гигантский (один из крупнейших, я думаю, на Урале) скейт-парк. Все под одной крышей.
- Площадь?
- Площадь поверхности почти полтора гектара, при этом часть пространства – двухуровневое. Это большой формат. Но самая главная его фишка в том, что, когда мир изменится (а он меняется очень быстро), то мы как цыганский табор или цирк-шапито можем трансформироваться и уехать вообще в другое место. И стоимость
демонтажа – это только стоимость перевозки. Потому что собраны боксы будут по принципу лего, с которым знаком любой родитель. При этом каждый контейнер автономен. Абсолютно автономен. Принцип пчелиных сот.
- EXE в том числе принял на себя все проблемы нашего взросления, которые заключались в излишнем оптимизме и максимализме – они точно были.
- Были. Был максимализм и была дерзость. Может быть, тот же EXE и привлек к вам внимание и заметили вас благодаря этому дерзкому проекту?
- Я не знаю. Я не уверен, что это так. Мне кажется, что одним проектом невозможно охватить огромное количество людей и создать о себе какое-то мнение. Должна быть, наверное, совокупность факторов. Где-то выступления, где-то статьи, где-то какие-то комментарии.
- Так статьи и были во многом связаны с EXE.
- Область моей деятельности и интересов все равно шире, чем EXE. Но EXE, конечно, свою роль сыграл. Безусловно. Сейчас он, наверное, играет отрицательную роль.
- Чему-то он вас научил?
- Конечно. Он научил нас самому ценному: с деньгами инвестора нужно обходиться запредельно осторожно.
- А в этом проекте были деньги инвестора?
- Те работы, которые мы проводили, финансировал инвестор. Другое дело, мы изначально понимали, что у него нет средств построить данный объект. И то, что EXE не построен, однозначно плохо влияет на нашу карму и репутацию.
- Но вы же не оставили эту идею?
- Да, мы не оставили. Но сейчас я бы сделал все иначе. Сегодня без стопроцентной уверенности в объемах финансирования я бы не начал проект такой инвестиционной емкости.
- А тогда вы надеялись привлечь соинвесторов?
- Да, мы были очень юны, и у нас было много надежд. EXE стал для нас вакциной от максимализма. Сейчас я понимаю: проект должен быть таким, чтобы кирпичи легли при самом худшем раскладе.
- Расскажите, над чем вы работаете сейчас.
- Не обо всех проектах я могу говорить вслух. Инвестор видит в этом определенные риски. Где-то не завершены правовые, юридические формальности с объектами недвижимости. Где-то есть другие причины. Поэтому в информационном поле мы смотримся меньше, чем есть. Например, одна из основных наших
работ – грандиознейший, просто грандиознейший, ансамбль в самом центре, в ста метрах от площади революции, в Челябинске подобного не было никогда и не уверен, что когда-нибудь будет, просто потому, что земли такой больше нет. Но об этом проекте тоже говорить рано.
- А про «Восточный город»?
- Про «Восточный город» расскажу. Его формат мы нашли сразу, придуман он не нами, а нашими американскими друзьями еще в 50-е годы, в те времена, когда у них началась субурбанизация, когда стало модно уезжать в пригород, расселяться в маленьких индивидуальных домах. И фактически общественно-деловой центр американских городов в вечернее время становился пустым. А ведь с чего начинался любой город? Поселение возникало у источника воды: будь то река, озеро или море. Вода была необходима
не только для водоснабжения, но и для развития торговли. И вот набережные опустели… Для того чтобы людей вернуть, американскими девелоперами был придуман такой формат, который назвали «Фестиваль маркетплейс». Само слово «фестиваль» - это что-то яркое, это шоу, развлечение, какая-то стимуляция. Маркетплейс же – некое пространство для торговли при этом. Ушлые янки еще в середине прошлого
века, семь десятилетий назад, поняли: чтобы человек хорошо покупал, его надо хорошо так развлечь. Покупка не является в чистом виде рациональной, она зачастую спонтанна. И если у тебя хорошее настроение, тебе весело, вкусно, классно, комфортно, ты совершаешь покупки. У нас на Руси стопроцентной аналогией была
ярмарка. Клоуны, шутки, смех, кучи еды на лотках, кулачные бои, танцы, знакомства. За последние сто лет существования сурового совка этот ярмарочный формат полностью исчез. И сейчас любая ярмарка – это продажа привозного товара. Помните, в детстве мы читали: «Вернулся мужик с ярмарки, привез всем подарки. И жена, и дети счастливы». Накупил кучу фигни, которая никому не нужна, но душу греет. А еще, конечно, видя, как мир чудовищно быстро меняется, как рациональные покупки перемещаются в интернет, потому что там ты можешь посмотреть отзывы, найти лучшую цену, выбрать лучшую модель, мы не могли не понимать, что
скоро в оффлайне останутся только те покупки, которые продиктованы настроением. А для этого нужна событийность.
Место, где стоит «Восточный город», исторически торговое, намоленное веками. Раньше там были сенной и зерновой рынки. Когда появился Свято-Троицкий собор, это была часть соборной площади. Искони самое купеческое место. Поэтому на пустующей набережной мы решили бахнуть вот такой формат. А ярмарка же никогда не была капитальной, это не гостиный двор, она всегда работала в режиме – приехали-уехали. К тому же заказчик ставил перед нами задачу найти такую форму, чтобы не сносить то, что есть, но при этом не вкладывать значительные средства в стены, кирпич, бетон. Все это в совокупности привело нас к мысли обратить свое внимание на морские контейнеры, которые уже не отвечают требованиям грузоперевозок, но еще обладают огромным запасом прочности, надежности и герметичности. В мире сейчас есть такое направление, как карготектура, когда из контейнеров можно делать совершенно потрясающие пространства. Мы поняли, что это наш случай. И решили впервые в Челябинске, а фактически на Урале, сделать крупнейший
в России бокспарк, в составе которого будет гастромаркет, футмаркет, зона барбекю, кинотеатры, сделанные тоже внутри контейнеров, уникальная детская игровая площадка и гигантский (один из крупнейших, я думаю, на Урале) скейт-парк. Все под одной крышей.
- Площадь?
- Площадь поверхности почти полтора гектара, при этом часть пространства – двухуровневое. Это большой формат. Но самая главная его фишка в том, что, когда мир изменится (а он меняется очень быстро), то мы как цыганский табор или цирк-шапито можем трансформироваться и уехать вообще в другое место. И стоимость
демонтажа – это только стоимость перевозки. Потому что собраны боксы будут по принципу лего, с которым знаком любой родитель. При этом каждый контейнер автономен. Абсолютно автономен. Принцип пчелиных сот.
СЕЙЧАС МЫ, НА САМОМ ДЕЛЕ, ПРАВИЛЬНО НАЗЫВАЕМСЯ FEE-ДЕВЕЛОПЕР. FEE – ЭТО ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ. НАМ ПЛАТЯТ, НАС НАНИМАЮТ, МЫ НЕНАСТОЯЩИЕ ДЕВЕЛОПЕРЫ. ОБРЕТЯ КАПИТАЛ, И ИМЕЯ К ТОМУ ВРЕМЕНИ УЖЕ ОЧЕНЬ ЗРЕЛЫЕ КОМПЕТЕНЦИИ, САМО СОБОЙ МЫ УБЕРЕМ ПРИСТАВКУ «ФИ».
МЫ ЗАГРУЗИЛИ
СЕБЯ ПРОЕКТАМИ,
У НАС ИХ
ВОСЕМЬ, И ТЕПЕРЬ
ЗАКАЗЧИКИ
МНЕ ПИШУТ:
«ДИОНИСИЙ, А НЕ
ПОТОРОПИТЬСЯ
ЛИ ВАМ?». ТО
ЕСТЬ СМЕРТИ В
МЛАДЕНЧЕСТВЕ
УЖЕ НЕ БУДЕТ.
МЫ ПЕРЕШЛИ В
СЛЕДУЮЩИЙ
ЭТАП.
СЕБЯ ПРОЕКТАМИ,
У НАС ИХ
ВОСЕМЬ, И ТЕПЕРЬ
ЗАКАЗЧИКИ
МНЕ ПИШУТ:
«ДИОНИСИЙ, А НЕ
ПОТОРОПИТЬСЯ
ЛИ ВАМ?». ТО
ЕСТЬ СМЕРТИ В
МЛАДЕНЧЕСТВЕ
УЖЕ НЕ БУДЕТ.
МЫ ПЕРЕШЛИ В
СЛЕДУЮЩИЙ
ЭТАП.
- Когда мы сможем все это увидеть?
- В течение трех месяцев мы попробуем собрать первый контейнер. Изготовить, потрогать его. И после этого будем четко понимать трудоемкость, сроки, стоимость. И на основании этих данных планировать поточный выпуск. Думаю, до конца года сделать и запустить первую очередь в виде гастромаркета.
- Ух-ты!
- Это только первая очередь. Там, конечно, еще нужны будут работы по реконструкции самого здания.
- Вы ждете от заказчиков полного доверия?
- Заказчики, как ни странно, в подавляющем большинстве случаев сами говорят, что не ограничивают нас
в поиске идей. Не пытаются участвовать в процессе, понимают, что лезть не надо. В этом плане я вижу смирение в хорошем смысле этого слова. Люди понимают, что лучше, чем мы, не сделают. Это и есть, наверное, доверие.
- И это добавляет вам ответственности. Так ведь?
- Конечно! Это очень важно, но еще более важно, что это делает нас свободными в творческом плане. Потому что наша работа все-таки творчество. Нет общей формулы, работая по которой, ты получишь искомое. В
результате для каждого заказчика появляется свой, совершенно уникальный, продукт.
- Вы часто говорите о мультифункциональности…
- Да, знаете почему? Все, чем мы пользовались раньше, было монофункционально. Часы показывали время, телефон звонил, фотоаппарат фотографировал. Или возьмем машины: был внедорожник УАЗик, и был
легковой автомобиль «Волга». Знаете, какой сейчас самый растущий рынок в сегменте автомобилестроения?
Кроссовер. Это машина, сочетающая в себе функции джипа и городского авто. Сегодня никто не хочет терьера, и никто не хочет бульдога. Все хотят (я утрирую) бультерьера. Людям нужен гибрид. И если ты хочешь
получить превосходство на рынке, то гибридизация – лучший способ.
- Я, на самом деле, не вижу очень большой разницы между теми торгово-развлекательными
центрами, где тоже есть кинотеатр, игровые зоны, фудкорт, супермаркет, и вашим МФК. Что есть в МФК, чего нет в ТРК? Бассейна только.
- Разница в том: настоящий это гибрид или подделка. Как проверить? Выключить, закрыть все функции, кроме
одной. И если та, которая осталась, самодостаточна, автономна, то она может быть частью МФК. Вот если
не будет в «Роднике» торговой функции, то, пардон, я на этот фудкорт на третий этаж в жизни не пойду. Там
невкусно. И начинаем вот так перебирать. Выясняется, что, например, мягкий кинотеатр «Мегаполиса», который в «Алмазе», поток не генерирует, он не самодостаточен, он сидит на трафике «Алмаза». И если не будет
«Алмаза», не будет и этого кинотеатра. А МФК создается таким образом, чтобы при отключении любой зоны,
каждая другая работала…
- Как это сделать?
- Изначально каждая зона должна…
- …идеально работать.
- …идеально работать в этом месте. К примеру, когда мы продумывали объект здесь, в самом центре, мы задавались вопросом: если в этой локации мы поставим что-то, связанное с культурой, искусством (здесь же уже есть театр), будет ли оно работать? Ну, конечно, да! Потому что это место прямо про него! Мы поставили галерею современного искусства, и я четко понимаю: если сдохнет все остальное (предположим в порядке бреда, что выключится свет) – галерея здесь будет работать. А вот там, напротив вас, в советское время была гостиница. Поэтому другая часть нашего будущего МФК по соседству будет трехзвездочным отелем. Скорее всего, «Хилтон» или «Холидей Инн». Галерея сдохнет (допустим), а гостиница будет работать. У нее свой ресторан, свое лобби. Но галерея, отель, киноконцертный зал, бизнес-центр, коворкинг, конференц-залы, фитнес – каждый должен работать самостоятельно, быть самодостаточным. В этом случае они будут
формировать адскую синергию. Те, кто приехали из области на концерт Наргиз, который будет в киноконцертном зале, остановились в гостинице и пошли в ресторан. То есть в МФК не должен быть кто-то один главный, а все остальные – прилипалы. Это принцип нейронной сети. Каждая функция – это центр. И если все погасли – она работает. Вот эта модель устойчивая, а вторая – увы, нет.
- Но мне кажется, что когда человек строит вот этот свой ТРК или МФК, он и думает о том, что у него все будет одинаково хорошо работать. Никто же не ставит себе цель, чтобы гостиница работала, а ресторан – нет. Просто что-то получается, попал в точку, а что-то – нет. На примере объекта, который я неплохо знаю. «Парк сити». Мы часто там останавливаемся из-за фитнес-центра. Мне нравится приехать вечером после работы, заехать в номер, утром пойти плавать, бегать, боксировать и т.д. Сегодня утром по дороге в Челябинск я зашла бронировать. Бамс, мне говорят: «На эту дату номеров нет». Я звоню директору, говорю: «Че-то я не поняла, глючит, наверное, сайт». Мне в ответ: «Нет, не глючит, у нас конференция проходит, слетелся народ». И действительно, там много конференц-залов, и все они постоянно заняты. Соответственно, гостиница заполнена, конференц-залы приносят прибыль, ресторан тоже не может не работать, потому что всех их кормить надо, ну и фитнес-центр теперь уже как правило загружен, потому что эти все люди что? правильно: хотят отдохнуть после работы.
- Смотрите. То, что делает Карелин, это либо осознанные либо нет действия по повышению устойчивости проекта за счет включения в него дополнительных функций. В каком-то случае, если масштаб этих функций небольшой, они называются «инфраструктура гостиницы». Например, если вы приедете в «Маркштадт», там тоже будет фитнес-центр. Но если вы спуститесь туда, то увидите очень маленький бассейн, сауну и небольшую комнату с пятью тренажерами. Способен ли он автономно функционировать, если гостиница сдохнет? Конечно, нет. Специально туда никто не поедет. Просто тогда, в начале нулевых, когда строился этот объект, все было монофункционально. «Парк сити» - проект еще свежий, и он еще развивается. Идет гибридизация. И гибриды каждый раз получаются разные.
- А у наших, челябинских, бизнесменов хватает смелости делать что-то, чего до них еще никто не делал?
- Не сразу. Точно не сразу. Между яркой идеей и тем моментом, когда говорят: «Ладно, согласен» должно пройти время. Конечно, это нужно принять. Даже не понять. Головой-то все всё понимают. Но решиться, скажем, в пяти минутах от Челябинска сделать тренировочный горнолыжный спуск с первым термальным
бассейном… Нравится, понимают, что будет успешным, но… такого же никто не делал! А ведь успех-то в том и заключается, чтобы сделать то, чего еще никто не делал. Что толку повторять то, что тыщу раз уже повторено?
- Новое кажется рискованным.
- Да. Но где риск, там и бабки. Где нет риска, там нет бабок. Вы правильно сказали это слово. Дальше – наша работа. Когда идея готова, разработка стратегии или концепции – это и есть действия, направленные на минимизацию риска реализации этой идеи.
- В течение трех месяцев мы попробуем собрать первый контейнер. Изготовить, потрогать его. И после этого будем четко понимать трудоемкость, сроки, стоимость. И на основании этих данных планировать поточный выпуск. Думаю, до конца года сделать и запустить первую очередь в виде гастромаркета.
- Ух-ты!
- Это только первая очередь. Там, конечно, еще нужны будут работы по реконструкции самого здания.
- Вы ждете от заказчиков полного доверия?
- Заказчики, как ни странно, в подавляющем большинстве случаев сами говорят, что не ограничивают нас
в поиске идей. Не пытаются участвовать в процессе, понимают, что лезть не надо. В этом плане я вижу смирение в хорошем смысле этого слова. Люди понимают, что лучше, чем мы, не сделают. Это и есть, наверное, доверие.
- И это добавляет вам ответственности. Так ведь?
- Конечно! Это очень важно, но еще более важно, что это делает нас свободными в творческом плане. Потому что наша работа все-таки творчество. Нет общей формулы, работая по которой, ты получишь искомое. В
результате для каждого заказчика появляется свой, совершенно уникальный, продукт.
- Вы часто говорите о мультифункциональности…
- Да, знаете почему? Все, чем мы пользовались раньше, было монофункционально. Часы показывали время, телефон звонил, фотоаппарат фотографировал. Или возьмем машины: был внедорожник УАЗик, и был
легковой автомобиль «Волга». Знаете, какой сейчас самый растущий рынок в сегменте автомобилестроения?
Кроссовер. Это машина, сочетающая в себе функции джипа и городского авто. Сегодня никто не хочет терьера, и никто не хочет бульдога. Все хотят (я утрирую) бультерьера. Людям нужен гибрид. И если ты хочешь
получить превосходство на рынке, то гибридизация – лучший способ.
- Я, на самом деле, не вижу очень большой разницы между теми торгово-развлекательными
центрами, где тоже есть кинотеатр, игровые зоны, фудкорт, супермаркет, и вашим МФК. Что есть в МФК, чего нет в ТРК? Бассейна только.
- Разница в том: настоящий это гибрид или подделка. Как проверить? Выключить, закрыть все функции, кроме
одной. И если та, которая осталась, самодостаточна, автономна, то она может быть частью МФК. Вот если
не будет в «Роднике» торговой функции, то, пардон, я на этот фудкорт на третий этаж в жизни не пойду. Там
невкусно. И начинаем вот так перебирать. Выясняется, что, например, мягкий кинотеатр «Мегаполиса», который в «Алмазе», поток не генерирует, он не самодостаточен, он сидит на трафике «Алмаза». И если не будет
«Алмаза», не будет и этого кинотеатра. А МФК создается таким образом, чтобы при отключении любой зоны,
каждая другая работала…
- Как это сделать?
- Изначально каждая зона должна…
- …идеально работать.
- …идеально работать в этом месте. К примеру, когда мы продумывали объект здесь, в самом центре, мы задавались вопросом: если в этой локации мы поставим что-то, связанное с культурой, искусством (здесь же уже есть театр), будет ли оно работать? Ну, конечно, да! Потому что это место прямо про него! Мы поставили галерею современного искусства, и я четко понимаю: если сдохнет все остальное (предположим в порядке бреда, что выключится свет) – галерея здесь будет работать. А вот там, напротив вас, в советское время была гостиница. Поэтому другая часть нашего будущего МФК по соседству будет трехзвездочным отелем. Скорее всего, «Хилтон» или «Холидей Инн». Галерея сдохнет (допустим), а гостиница будет работать. У нее свой ресторан, свое лобби. Но галерея, отель, киноконцертный зал, бизнес-центр, коворкинг, конференц-залы, фитнес – каждый должен работать самостоятельно, быть самодостаточным. В этом случае они будут
формировать адскую синергию. Те, кто приехали из области на концерт Наргиз, который будет в киноконцертном зале, остановились в гостинице и пошли в ресторан. То есть в МФК не должен быть кто-то один главный, а все остальные – прилипалы. Это принцип нейронной сети. Каждая функция – это центр. И если все погасли – она работает. Вот эта модель устойчивая, а вторая – увы, нет.
- Но мне кажется, что когда человек строит вот этот свой ТРК или МФК, он и думает о том, что у него все будет одинаково хорошо работать. Никто же не ставит себе цель, чтобы гостиница работала, а ресторан – нет. Просто что-то получается, попал в точку, а что-то – нет. На примере объекта, который я неплохо знаю. «Парк сити». Мы часто там останавливаемся из-за фитнес-центра. Мне нравится приехать вечером после работы, заехать в номер, утром пойти плавать, бегать, боксировать и т.д. Сегодня утром по дороге в Челябинск я зашла бронировать. Бамс, мне говорят: «На эту дату номеров нет». Я звоню директору, говорю: «Че-то я не поняла, глючит, наверное, сайт». Мне в ответ: «Нет, не глючит, у нас конференция проходит, слетелся народ». И действительно, там много конференц-залов, и все они постоянно заняты. Соответственно, гостиница заполнена, конференц-залы приносят прибыль, ресторан тоже не может не работать, потому что всех их кормить надо, ну и фитнес-центр теперь уже как правило загружен, потому что эти все люди что? правильно: хотят отдохнуть после работы.
- Смотрите. То, что делает Карелин, это либо осознанные либо нет действия по повышению устойчивости проекта за счет включения в него дополнительных функций. В каком-то случае, если масштаб этих функций небольшой, они называются «инфраструктура гостиницы». Например, если вы приедете в «Маркштадт», там тоже будет фитнес-центр. Но если вы спуститесь туда, то увидите очень маленький бассейн, сауну и небольшую комнату с пятью тренажерами. Способен ли он автономно функционировать, если гостиница сдохнет? Конечно, нет. Специально туда никто не поедет. Просто тогда, в начале нулевых, когда строился этот объект, все было монофункционально. «Парк сити» - проект еще свежий, и он еще развивается. Идет гибридизация. И гибриды каждый раз получаются разные.
- А у наших, челябинских, бизнесменов хватает смелости делать что-то, чего до них еще никто не делал?
- Не сразу. Точно не сразу. Между яркой идеей и тем моментом, когда говорят: «Ладно, согласен» должно пройти время. Конечно, это нужно принять. Даже не понять. Головой-то все всё понимают. Но решиться, скажем, в пяти минутах от Челябинска сделать тренировочный горнолыжный спуск с первым термальным
бассейном… Нравится, понимают, что будет успешным, но… такого же никто не делал! А ведь успех-то в том и заключается, чтобы сделать то, чего еще никто не делал. Что толку повторять то, что тыщу раз уже повторено?
- Новое кажется рискованным.
- Да. Но где риск, там и бабки. Где нет риска, там нет бабок. Вы правильно сказали это слово. Дальше – наша работа. Когда идея готова, разработка стратегии или концепции – это и есть действия, направленные на минимизацию риска реализации этой идеи.
ПРОБЛЕМА У
НЕДВИЖИМОСТИ ТОЛЬКО
ОДНА. КОГДА ОНА
ПЕРЕСТАЕТ УВЕЛИЧИВАТЬ
РАЗМЕР СОБСТВЕННОГО
КАПИТАЛА
ВЛАДЕЛЬЦА, ПРОЩЕ
ГОВОРЯ ПРИНОСИТЬ
БАБЛО, НАСТУПАЕТ
ИМПОТЕНЦИЯ.
...
ОНИ ГОВОРЯТ: «МЫШИ, ВЫ ДОЛЖНЫ СТАТЬ ЕЖАМИ». НУ, ПРЕКРАСНО. МЫШИ СПРАШИВАЮТ: «КАК?» ТО ЕСТЬ
РЕАЛИЗУЕМОСТЬ – КЛЮЧЕВОЙ ФАКТОР СОСТОЯТЕЛЬНОСТИ ИДЕИ И ПРИЗНАК, ОТЛИЧАЮЩИЙ ЕЁ ОТ ЛОЗУНГА.
НЕДВИЖИМОСТИ ТОЛЬКО
ОДНА. КОГДА ОНА
ПЕРЕСТАЕТ УВЕЛИЧИВАТЬ
РАЗМЕР СОБСТВЕННОГО
КАПИТАЛА
ВЛАДЕЛЬЦА, ПРОЩЕ
ГОВОРЯ ПРИНОСИТЬ
БАБЛО, НАСТУПАЕТ
ИМПОТЕНЦИЯ.
...
ОНИ ГОВОРЯТ: «МЫШИ, ВЫ ДОЛЖНЫ СТАТЬ ЕЖАМИ». НУ, ПРЕКРАСНО. МЫШИ СПРАШИВАЮТ: «КАК?» ТО ЕСТЬ
РЕАЛИЗУЕМОСТЬ – КЛЮЧЕВОЙ ФАКТОР СОСТОЯТЕЛЬНОСТИ ИДЕИ И ПРИЗНАК, ОТЛИЧАЮЩИЙ ЕЁ ОТ ЛОЗУНГА.
- В одном из интервью вы сказали, что Челябинску не хватает идей, и что вместо идей у нас лозунги. Чем, на ваш взгляд, идеи отличаются от лозунгов? И что можно сделать, чтобы первое не
превратилось во второе?
- Идея от лозунга отличается состоятельностью. Состоятельность означает, что есть все предпосылки для ее реализации, и нет существенных факторов, которые эту реализацию ограничивают. То есть реализуемость – ключевой фактор состоятельности идеи и признак, отличающий её от лозунга. Например, «Фабрики – рабочим» - это лозунг. Потому что по факту рабочим фабрики никогда не принадлежали, и принадлежать не будут. Не будут, потому что более умные, более сильные получают все. И правило это никто не отменял.
- Но ведь бывает так, что неплохая идея со временем превращается в лозунг?
- Это как бы тогда…
- Она не состоялась?
- Да, она не состоялась. Если идея выхолащивается в лозунг, значит, в ней не было состоятельности.
Вот любит бюрократия наша упражняться в лозунгах. «Челябинск – город с хорошей экологией».
- Без заводов.
- Бред вообще, чушь! Ну, как? Дебилу понятно, что она не состоятельна.
- Но те люди, которые хотят, чтобы Челябинск был городом без заводов, они в это верят, они идеалисты! Они говорят: «Если мы не поставим перед собой такой цели, то мы никогда к ней
и не придем».
- На такой случай есть еще одна проверка. Когда тебе говорят: «Это не лозунг. Это идея», ты спроси: «Дайте дорожную карту реализации». И вот тут начинаются проблемы. Они говорят: «Мыши, вы должны стать ежами». Ну, прекрасно. Мыши спрашивают: «Как?» Если мы с одной стороны разрабатываем стратегию или концепцию, мы на каждом этапе стараемся предварительно дать механизму уменьшение рисков реализации этой идеи
для инвесторов. Когда мы формируем концепцию, мы пошагово рассказываем, как эта идея будет реализована на практике. И потом, естественно, заказчик берет нас за загривок и говорит: «Тогда и реализуй это на практике». Так мы попадаем в генподрядчики, и в генпроектировщики. А потом нам вообще нежно намекают, что мы еще и управлять всем этим будем. Раз вы говорите, что Челябинск – город без заводов, ну, вот вам, рулите! Почему общественники очень часто отказываются от постов, предлагаемых властью? Потому что лозунги там уже не прокатят.
- Ну, Московец-то рвется в мэры.
- Рвется… А Ройзман был им. Помните, что говорил он не раз? Неоднократно в своих интервью он признавался, что после назначения приходил к Чернецкому (своему предшественнику – прим. ред.) и извинялся, потому что когда сам начал заниматься городским хозяйством, понял насколько это сложно и порой нереализуемо.
- А вы ставите перед собой задачу воспитать вкус, воспитать ум заказчика? Когда я говорю «воспитание», я не имею в виду назидание… Это длительный такой процесс дотягивания…
- Я понимаю, о чем вы. Поэтому отвечу так: воспитание – нет, обучение – да. Сдавая очередной этап работы,
невозможно сдать его, не объяснив… Рассказывая, фактически ты обучаешь. Обучившись, поняв как это работает, и почему сделано именно так, заказчик как правило принимает результат работы. И этот процесс происходит постоянно. Есть такое слово в науке – «популяризатор». Когда ты можешь сложные вещи объяснить простым и понятным языком, значит ты сам в мелочах разбираешься в данном вопросе. А если, слушая тебя, я понимаю, что ты не очень-то волокешь в том, что пытаешься продать, то шансов совершить
сделку становится меньше.
- Какую цель вы перед собой ставите? Обрисуйте в общих чертах конечную цель вашей деятельности.
- У меня нет суперстратегической цели. Оперативно-тактическая есть. Сделать так, чтобы все наши идеи были реализованы на практике. Чтобы то, что мы придумали, сопроводили, куда вложили чудовищное количество сил, энергии, идей, денег, всего-всего-всего, чтобы оно просто реализовалось, и было востребовано
у людей. По-русски говоря, взлетело. Оно должно взлететь. А больше никаких целей пока нет.
превратилось во второе?
- Идея от лозунга отличается состоятельностью. Состоятельность означает, что есть все предпосылки для ее реализации, и нет существенных факторов, которые эту реализацию ограничивают. То есть реализуемость – ключевой фактор состоятельности идеи и признак, отличающий её от лозунга. Например, «Фабрики – рабочим» - это лозунг. Потому что по факту рабочим фабрики никогда не принадлежали, и принадлежать не будут. Не будут, потому что более умные, более сильные получают все. И правило это никто не отменял.
- Но ведь бывает так, что неплохая идея со временем превращается в лозунг?
- Это как бы тогда…
- Она не состоялась?
- Да, она не состоялась. Если идея выхолащивается в лозунг, значит, в ней не было состоятельности.
Вот любит бюрократия наша упражняться в лозунгах. «Челябинск – город с хорошей экологией».
- Без заводов.
- Бред вообще, чушь! Ну, как? Дебилу понятно, что она не состоятельна.
- Но те люди, которые хотят, чтобы Челябинск был городом без заводов, они в это верят, они идеалисты! Они говорят: «Если мы не поставим перед собой такой цели, то мы никогда к ней
и не придем».
- На такой случай есть еще одна проверка. Когда тебе говорят: «Это не лозунг. Это идея», ты спроси: «Дайте дорожную карту реализации». И вот тут начинаются проблемы. Они говорят: «Мыши, вы должны стать ежами». Ну, прекрасно. Мыши спрашивают: «Как?» Если мы с одной стороны разрабатываем стратегию или концепцию, мы на каждом этапе стараемся предварительно дать механизму уменьшение рисков реализации этой идеи
для инвесторов. Когда мы формируем концепцию, мы пошагово рассказываем, как эта идея будет реализована на практике. И потом, естественно, заказчик берет нас за загривок и говорит: «Тогда и реализуй это на практике». Так мы попадаем в генподрядчики, и в генпроектировщики. А потом нам вообще нежно намекают, что мы еще и управлять всем этим будем. Раз вы говорите, что Челябинск – город без заводов, ну, вот вам, рулите! Почему общественники очень часто отказываются от постов, предлагаемых властью? Потому что лозунги там уже не прокатят.
- Ну, Московец-то рвется в мэры.
- Рвется… А Ройзман был им. Помните, что говорил он не раз? Неоднократно в своих интервью он признавался, что после назначения приходил к Чернецкому (своему предшественнику – прим. ред.) и извинялся, потому что когда сам начал заниматься городским хозяйством, понял насколько это сложно и порой нереализуемо.
- А вы ставите перед собой задачу воспитать вкус, воспитать ум заказчика? Когда я говорю «воспитание», я не имею в виду назидание… Это длительный такой процесс дотягивания…
- Я понимаю, о чем вы. Поэтому отвечу так: воспитание – нет, обучение – да. Сдавая очередной этап работы,
невозможно сдать его, не объяснив… Рассказывая, фактически ты обучаешь. Обучившись, поняв как это работает, и почему сделано именно так, заказчик как правило принимает результат работы. И этот процесс происходит постоянно. Есть такое слово в науке – «популяризатор». Когда ты можешь сложные вещи объяснить простым и понятным языком, значит ты сам в мелочах разбираешься в данном вопросе. А если, слушая тебя, я понимаю, что ты не очень-то волокешь в том, что пытаешься продать, то шансов совершить
сделку становится меньше.
- Какую цель вы перед собой ставите? Обрисуйте в общих чертах конечную цель вашей деятельности.
- У меня нет суперстратегической цели. Оперативно-тактическая есть. Сделать так, чтобы все наши идеи были реализованы на практике. Чтобы то, что мы придумали, сопроводили, куда вложили чудовищное количество сил, энергии, идей, денег, всего-всего-всего, чтобы оно просто реализовалось, и было востребовано
у людей. По-русски говоря, взлетело. Оно должно взлететь. А больше никаких целей пока нет.
ДЛЯ МЕНЯ СЧАСТЬЕ – ЭТО ЖИТЬ В СОСТОЯНИИ УДОВОЛЬСТВИЯ. ПОЛУЧАТЬ УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ ВСЕГО: ОТ ОБЩЕНИЯ, ОТ ЕДЫ, ОТ РАБОТЫ... И Я СТАРАЮСЬ ЕГО ПРОПОВЕДОВАТЬ. ЭТО ОЧЕНЬ РЕСУРСНОЕ СОСТОЯНИЕ. ДЛЯ МЕНЯ, ДЛЯ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ, НАХОДИТЬСЯ В РЕСУРСНОМ СОСТОЯНИИ ОЧЕНЬ ВАЖНО.
- Что сделает вас счастливым?
- Меня не надо делать счастливым. Я и так счастливый.
- Человек не бывает счастливым всегда на протяжении длительного времени. Счастье – это вспышка.
- Елена, вы знаете, ну, нет… Я стараюсь быть гедонистом.
- Это удовольствие, а не счастье.
- Для меня счастье – это жить в состоянии удовольствия. Получать удовольствие от всего: от общения с вами, от еды, от работы... И я стараюсь его проповедовать. Это очень ресурсное состояние. Для меня, для предпринимателя, находиться в ресурсном состоянии очень важно. Надо жить, получая удовольствие каждую секунду. Мне кажется, это очень хороший принцип. У меня был момент такой, когда мы снимали ограничение с одного объекта. И снимали его три года. Два участка находились в охранной зоне объекта культуры, объекта культурного наследия федерального значения. Это адская была история. Не пересказать, что мы испытали и через что прошли. В итоге, когда мы получили бумажку из федерального Минкульта, нормальные люди испытали бы такую радость, а я почувствовал чудовищное опустошение, за ним сразу депрессию, из которой пришлось выходить сутки. Сказать, что я жду финала, и это меня порадует… Нет. И я понял…
- …что вы человек процесса?
- Да. Я понял, что процесс радует кратно больше. Меня это устраивает. Потому что счастье, как вспышка, - неинтересно. Удовольствие, как процесс, лучше, чем счастье, как вспышка.
- Мне кажется, любой настоящий девелопер должен стремиться стать владельцем недвижимости. Это не так?
- Безусловно, с точки зрения бизнеса, я ставлю цель – первоначальное накопление капитала. Это стандартно. Да, это так. Обретя капитал, и имея к тому времени уже очень зрелые компетенции, само собой мы уберем приставку «фи». Потому что сейчас мы, на самом деле, правильно называемся fee-девелопер. Fee – это вознаграждение. Нам платят, нас нанимают, мы ненастоящие девелоперы. Девелопер – это…
- …тот, кто строит на свои средства…
- Да, совершенно верно. Пока мы fee-девелоперы. Я надеюсь, что однажды эта приставка отвалится, как атавизм. И это произойдет. Можно ли это называть стратегической задачей? Ну, наверное, можно. Но с моей точки зрения это просто бизнес-задача роста компании. Называть ее стратегической я бы все-таки не стал.
- Какая интересная приставка «фи».
- Как Ни.
- И заголовок для этой статьи: «Fee, как Nee». Нет, «Nee, как fee».
- Сомнительно.
- Зато все прочитают.
- Только никто ничего не поймет. Скажут, тут у вас проблемы с версткой, явно что-то не дописали. ///
- Меня не надо делать счастливым. Я и так счастливый.
- Человек не бывает счастливым всегда на протяжении длительного времени. Счастье – это вспышка.
- Елена, вы знаете, ну, нет… Я стараюсь быть гедонистом.
- Это удовольствие, а не счастье.
- Для меня счастье – это жить в состоянии удовольствия. Получать удовольствие от всего: от общения с вами, от еды, от работы... И я стараюсь его проповедовать. Это очень ресурсное состояние. Для меня, для предпринимателя, находиться в ресурсном состоянии очень важно. Надо жить, получая удовольствие каждую секунду. Мне кажется, это очень хороший принцип. У меня был момент такой, когда мы снимали ограничение с одного объекта. И снимали его три года. Два участка находились в охранной зоне объекта культуры, объекта культурного наследия федерального значения. Это адская была история. Не пересказать, что мы испытали и через что прошли. В итоге, когда мы получили бумажку из федерального Минкульта, нормальные люди испытали бы такую радость, а я почувствовал чудовищное опустошение, за ним сразу депрессию, из которой пришлось выходить сутки. Сказать, что я жду финала, и это меня порадует… Нет. И я понял…
- …что вы человек процесса?
- Да. Я понял, что процесс радует кратно больше. Меня это устраивает. Потому что счастье, как вспышка, - неинтересно. Удовольствие, как процесс, лучше, чем счастье, как вспышка.
- Мне кажется, любой настоящий девелопер должен стремиться стать владельцем недвижимости. Это не так?
- Безусловно, с точки зрения бизнеса, я ставлю цель – первоначальное накопление капитала. Это стандартно. Да, это так. Обретя капитал, и имея к тому времени уже очень зрелые компетенции, само собой мы уберем приставку «фи». Потому что сейчас мы, на самом деле, правильно называемся fee-девелопер. Fee – это вознаграждение. Нам платят, нас нанимают, мы ненастоящие девелоперы. Девелопер – это…
- …тот, кто строит на свои средства…
- Да, совершенно верно. Пока мы fee-девелоперы. Я надеюсь, что однажды эта приставка отвалится, как атавизм. И это произойдет. Можно ли это называть стратегической задачей? Ну, наверное, можно. Но с моей точки зрения это просто бизнес-задача роста компании. Называть ее стратегической я бы все-таки не стал.
- Какая интересная приставка «фи».
- Как Ни.
- И заголовок для этой статьи: «Fee, как Nee». Нет, «Nee, как fee».
- Сомнительно.
- Зато все прочитают.
- Только никто ничего не поймет. Скажут, тут у вас проблемы с версткой, явно что-то не дописали. ///
Текст: Елена Тельпиз
Фото: Евгений Кузьмин
Фото: Евгений Кузьмин
Follow on Facebook
