- Ваши ученики читают книги или говорят «фу, ненавижу, опять заставили»?
– Бывает, так и говорят. Есть четкое разделение на читающих и нечитающих детей. Первых меньше, но они есть – любят интересные книги, даже иногда приносят в школу, показывают. Нечитающих больше – они обычно жалуются на списки книг и выбирают комиксы в журналах.
- Что вы советуете родителям, чтобы привлечь детей к чтению?
– Универсального рецепта нет. Я, например, запрещал читать сыну. Говорил: «Страшная книга, не трогай» Разумеется, он шел от противного и тут же начинал читать. Могу точно сказать, что никогда не сработает метод «ты должен это прочитать, потому что и бабушка, и я, и все читали». Зато можно попытаться заинтересовать собственной рецензией: «Мне очень понравилось, такой сюжет захватывающий, ты попробуй хоть пару страниц».
- Вы снижаете детям оценки за плохой почерк?
– Нет, «неуды» почерк не исправляют. Для этого у нас есть специальные занятия. И вообще существует масса интересных курсов, где обучают красивому письму. Почему дети пишут «как курица лапой»? Сейчас почти все работают за компьютером, пользуются для письма клавиатурой, нет необходимости выводить красивые буквы. У нас с вами плохой почерк по сравнению с людьми, жившими в пушкинскую эпоху. Тогда чистописание было
одним из важнейших предметов – всю информацию передавали при помощи писем. Как напишешь, так о тебе и будут думать. И на карьеру это влияло.
- Тогда есть ли смысл работать над исправлением почерка?
– Конечно, ведь в первую очередь это дисциплинирует. Важен не столько почерк, сколько воспитание. Но здесь мы сталкиваемся с одной большой проблемой – у родителей не хватает времени на детей. Чтобы заняться почерком, нужно освободить пару часов, поговорить с ребенком, показать, как нужно выводить буквы. Большинство родителей скажут: «Вы что, мне работать надо, семью кормить».
- Как отмечает в своем докладе Организация экономического сотрудничества и развития инноваций в образовании, в России домашнюю работу детям задают в 98% случаев. В некоторых странах в мире это делает только 8% учителей. Как вы считаете, домашняя работа – это устаревшая практика?
– Ни в коем случае! Домашняя работа – это проверка того, как ученик понял материал, сможет ли он сам сделать то, что учитель показывал в школе. Родители не должны сидеть над учебниками с ребенком. Домашнюю работу необходимо делать самостоятельно, один на один с предметом. Другое дело, что и у педагогов бывают перегибы. Когда учитель хвастается, что ученик готовится к его уроку два часа, возникает вопрос: а когда ребенок живет?
- Сколько времени ученик должен тратить на домашнее задание в целом?
– Я думаю, что не больше полутора часов. Это касается всех классов, потому что разнится уровень заданий. У малышей только начинается новая жизнь, им требуется время на знакомство с ней и преодоление сомнений. У старших ребят много сил уходит на сложные задачи. Отдельный случай – подготовка к экзаменам. Там надо будет потратить больше времени.
- Учителя вашей школы тоже придерживаются таких критериев?
– Они понимают и соблюдают мои рекомендации. Когда учитель начинает считать, что его предмет самый главный и больше ничего на свете нет, начинаются проблемы.
- Как ваши педагоги завоевывают авторитет? Я помню прежние методы - хлоп указкой по столу, и все дети сидят смирно. Сейчас это не действует? Можно ли поддерживать дисциплину более мирным способом?
– Указкой по столу и сейчас работает. Я даже иногда советую начинающим педагогам быть построже. Дети чувствуют слабину и пользуются ею. Был у нас один очень дружелюбный педагог. Мы уволили его за то, что он принес в школу пистолет – показать детям.
- Когда ребенка лучше отдавать в школу? В 6,5 или в 7,5 лет?
– Я 20 лет назад заготовил ответ, и он до сих пор меня не подводит. Если ребенок хочет в школу – можно пораньше. Нет желания – приводите позже. У нас в восьмом классе есть девушка, которая начала учиться в пять лет. Но она пришла в охотку и сразу «построила» своих одноклассников. Все мальчишки за ней носили
сменную обувь и портфель.
- При поступлении в «Эстет-центр» с детьми общается психолог?
– Если я вижу такую необходимость, то обязательно приглашаю специалиста. Зачастую сам ты не сможешь разобраться, в чем дело. А психолог быстро выявит болевые точки, расскажет, что происходит с учеником, даст работающую формулу, как все наладить и с чем работать в первую очередь.
- А вообще как дети попадают к психологу? Она с каждым общается или приходят по необходимости?
– Наш психолог приходит на уроки, смотрит, как ребята работают, как ведут себя, и, соответственно, выявляет любой болезненный момент. Обычно она легко находит общий язык с учениками.
- Раньше пионеры были, сейчас скауты. Нужны ли какие-то внешкольные организации?
– Все подобные внешкольные организации очень быстро становятся формальными. Почему? Сначала появляются люди, заинтересованные этой темой. Потом они куда-то исчезают, потому что голого энтузиазма не хватает – нужны организаторские способности, которых, как правило, нет. Тогда появляются люди, которым организации неинтересны, но выгодны, потому что дают право на определенные преференции, позволяют продвинуться. Эти товарищи получают, что хотят, и тоже исчезают. Им на смену приходят «похоронщики» и тихо закрывают дело. У нас есть школьная внеучебная жизнь. Недавно мы с учениками вернулись из Питера, часто отправляемся путешествовать по Челябинской области. Готовим «последние звонки», праздники. Есть продленка и возможность заниматься с репетиторами. Мне кажется, детям хватает.
- Из-за репетиторства не возникает конфликта интересов? Когда отстающий ученик начинает получать пятерки только потому, что его родители платят за дополнительные занятия.
– У нас - нет, потому что мы настроены дать детям хорошее образование. Если ученик отстает, то за дополнительные часы работы с ним учителю плачу я. Есть свои тарифы, с конкретными цифрами. Я лично разговариваю с педагогом и выясняю, в чем реальная причина плохих оценок: ребенок не воспринимает
предмет, ленится или не понимает объяснения именно этого учителя. От результатов беседы зависит, будет ли ученик заниматься с «родным» педагогом или нужно приглашать другого. Родители в этом вопросе с учителями не пересекаются и повлиять на выбор не могут.
- Скоро экзамены. Вы волнуетесь?
– Я перестал переживать в последние годы. Потому что любой минус можно исправить, а экзамен - пересдать. Если не получилось в июне, то сдашь в августе, или в сентябре, или в следующем году. До победного конца. Рано или поздно можно все выучить.
- Можете предположить, как в среднем сдадут ЕГЭ? Или это как «средняя температура по больнице»?
– Мне трудно оценить, каким будет средний балл. То, что все напишут минимум на 3 – это без вопросов. Три
четверти учеников, скорее всего, сдадут на четверки. Сложно предсказать, сколько будет пятерок. Потому что троечникам иногда попадаются вопросы, которые они прекрасно знают и напишут на «пять». А отличники могут перенервничать и получить «трояк». Масса таких случаев.
- Оценки за ЕГЭ являются для школы показателем?
– В «Эстет-центре» – нет. И это знают все, кто ко мне обращается. Они и приходят-то из-за дискомфорта в муниципальных школах. У одних был конфликт с учителями или одноклассниками, другие просто не хотели учиться. В любом случае ребенок что-то пропустил, и нам приходится возвращать его назад и объяснять все заново. Но с ЕГЭ творится полное безобразие.
- Разве нет положительных сторон?
– Я не вижу ничего хорошего. ЕГЭ ввели потому, что таким образом хотели убрать коррупцию при поступлении
в вузы. Убрали? Нет! Она спустилась в школы. Появилась куча организаций и подразделений, которые распределяют, проверяют, указывают, что и как делать. Не проходит и месяца, чтобы к нам не приехала очередная комиссия. У Фуко есть книга «Надзирать и наказывать», где он говорит, что основная болезнь
государства – попытаться все увидеть и за все наказать. Противостоять этому должно гражданское общество, но у нас его нет. К сожалению, сейчас изменить ничего нельзя. Поэтому работаем с тем, что есть, и, судя по результатам, справляемся. ///
