В индустриальных обществах понимают, что развитие идет через промышленность. Поэтому политики там - ставленники бизнеса. У нас наоборот: бизнес не ставит политиков, а политики распределяют бизнес. Такая странная форма правления, когда музыку заказывает кондуктор, а не водитель трамвая.

В существующих экономических условиях трудовое право нужно менять. Делать его проработодательским. Чтобы люди работали, много работали. Мы и так неэффективны, да еще и социальные гарантии, пришедшие из прошлого века, не способствуют росту интенсивности труда, а значит, и экономики.

Посмотрите на Европу: там на пенсию выходят позже нас. Они говорят: мы не справляемся с социальными нагрузками, давайте вы поработаете подольше. Тем более, что продолжительность жизни возросла: если раньше в 50 наступала старость, то сейчас можно сохранить физиологию до 70 и больше. Люди, у которых появилась мотивация еще 20 лет быть активными, в интеллектуалоемких профессиях – самый «цимес», они многое могут дать с точки зрения опыта.

Прежде чем декларировать права, нужно их заработать. У нас почему-то считается, что они завоевываются.
Раз, произошла революция - и у рабочих, крестьян появились права. Но что они дают? Можно ведь наделить многими правами, но платить мало денег, и ты будешь стоять 10 лет в очереди на машину, получать образование, медпомощь не на самом высоком уровне...

Я точно не буду лезть на амбразуру и кричать, что все решения законны и справедливы. Во-первых, есть место судебной ошибке, есть место судебному усмотрению. Допускаю Я (в силу профессии не могу утверждать), что есть коррупционная – политическая или экономическая – составляющая при принятии некоторых решений.

Прям видно, как меняется практика, если дело касается наполняемости бюджета.

Уголовная практика у нас не карательная. Расстрельная Она. Где вы видели такой процент оправдательных приговоров? 0,3-0,7 %. Говорят, что следствие хорошо работает... Отправьте этих людей с высоким КПД обучать европейских, американских полицейских, там народ восстанет.

Помните, были приговоры, когда за курицу давали несколько лет тюрьмы, за колосок – несколько лет колонии-поселения? Были также случаи из современной истории, когда за многомиллиардные хищения государственного имущества давали несколько лет условно. При такой системе складывается впечатление, что «галочная» отчетность превыше смысла, заложенного в нормы права. Количественные показатели являются основополагающими, этим количеством определяется качество работы.

Американскому шерифу или любому другому избираемому чину не нужны показатели. Ему нужен порядок В округе, регионе. Его выбирают не по тому, сколько у него раскрытых или нераскрытых преступлений, а по тому, грабят у него вечером или нет. Оценку дают жители: хотят они видеть этого человека завтра на этом посту или нет. Он же, в свою очередь, понимает, что выполняет сервисную функцию, обеспечивает покой.

В каждой профессии есть признаки профессиональной деформации. Юристы по-особенному относятся к проблемам, как к явлению. Для нас это не тупик.

Меня может мотивировать интересное дело, финансовая составляющая проекта, клиент и его статус, сильный оппонент, команда, с которой работаю. Не мотивирует Жалость никогда.

Я свой выбор сделал сам, даже вопреки мнению родителей, и не пожалел. Поэтому не хочу лишать этого права своего сына. Если ему нужна помощь, мое видение ситуации, я дам совет. Но, черт возьми, у успешных людей выбор профессии даже важнее, чем выбор супруга.

Человек приспособлен к любой работе, главное – получать от нее удовольствие. Я умею находить интересное во всем. Когда слесарем был на заводе, мне нравилось.

С одной стороны, мне было бы приятно, если бы ребенок решил пройти тот же путь, что и я. А с другой, тревожно. Я не знаю, сколько в других профессиях нужно трудиться, чтобы что-то получилось. В юриспруденции – много. Не останавливаясь.

Юристы – не ходящее строем сообщество. Степень внутренней свободы в этой профессии очень высока.

Можно встать и уйти. У нас это называется «уволить клиента». Несколько случаев было. Мы расставались, когда считали, что с нами неправильно себя ведут, или видели, что не можем быть полезны.

Мне не нравятся слова «выигранные/проигранные дела». Это не игра, не рулетка, где результат не зависит от мастерства. Это работа. Поэтому мы предпочитаем говорить: результаты отрицательные и положительные.

Ты можешь одно дело загубить, а потом у тебя будут все положительные, потому что ты всю жизнь помнишь то, что недоделал, и это заставляет тебя по-другому относиться к работе. Может, это и есть результат твоего успеха сегодня. У каждого свои формирующие.

Одни стали адвокатами, другие – судьями. И до конца своих дней ими остаются. Мне кажется, это плохо. Должно быть движение, профессия не должна заболачиваться. Должны приходить новые люди, привносить определенный опыт. Допустим, корпоративные юристы с огромной практикой обслуживания крупных предприятий. Что, не могут быть судьями они, зная все нюансы изнутри?..

Есть страны, ты где получаешь квалификацию «юриспруденция» и можешь быть и судьей, и адвокатом, и прокурором. Они И так вращаются: они сегодня прокуроры, адвокаты завтра, потом советники по правовым вопросам, лоббисты или политики. И везде они оставляют отпечаток своего интеллекта.

Раньше мне очень нравилось работать в суде. Заседания для меня были всем. Речь Я мог встать ночью и репетировать, что-то записывать. Смаковал предвкушение... А сейчас успокоился: в суд, так в суд. Стал более рациональным. Сейчас мне больше нравится продумывать стратегию дел, которые приходят в наше бюро. Задать настроение, найти нужную кнопку, нажать ее вместе с ребятами – дальше они все сделают сами.

Я Видел юристов засохших, с возрастом они переставали работать, теряли интерес. Мне кажется, потому, что практиковали в одиночку. У них солопрактика была. Работа в команде, особенно правильно выстроенная, заводит. Время летит незаметно. К тому же, когда рядом с тобой молодые люди, они берут на себя часть рутины, тебе оставляют самое вкусное.

В Челябинске единицы компаний, в которых есть настоящая коллективная практика. А за ними будущее. Самые сильные профессиональные эмоции у меня вызывает мысль о том, что бюро будет расти, включать в себя все больше людей, работать с вузами, чтобы получать качественные кадры. Мы присутствовали на ежегодной конференции маю в Москве, где на панели обсуждались проблемы региональных юридических компаний: наша команда была, из Санкт-Петербурга коллеги, Самары, Казани... англичанин И сидел. У всех в штате примерно по 20 человек, а в Лондоне объединились 800 юристов. Это же другая галактика.