СHER AMI. ГУБЕРНИЯ
КУРТАМЫШ ПОДНИМАЕТ
"ЗНАМЯ"
"ЗНАМЯ"
История агрокомплекса «Знамя» могла сложиться совершенно иначе или не сложиться вовсе, если бы в начале 90-х сегодняшний его владелец Александр Обласов уехал по распределению в техникум. Но времена не сильно располагали к преподавательской карьере. Да и учить тому, чего не пробовал сам, он желанием не горел. Поэтому отправился «в поля». Отработав три года инженером в колхозе и попробовав себя в набиравшем обороты кооперативном фермерстве, вернулся на малую родину. О том, что такое бизнес, тогда еще мало кто знал, но открывшиеся возможности привлекали многих.
«Бизнес» в начале 90-х? Да мы и слова такого раньше не слышали. Все в одинаковых условиях – для всех это было новым. В те времена никто никаких бизнесов не имел. Все стояло на «советских рельсах», и так продолжалось бы еще сотню лет, если бы землю наконец не передали крестьянам. Вот когда «фермерить» начали, тогда уже надо было шевелить мозгами. Работа фермера – сезонная, очень рискованная и не всегда выгодная. Весной посадил – осенью убрал. Если было что. С долгами рассчитался, и опять ничего нет. Вот тогда и начали шевелиться».
Рассказывая, он сильно не вдается в детали, слова не то чтобы взвешивает, но и лишних на ветер не бросает. В спокойной и уверенной манере читается практическое знание вопроса – с самых азов, с земли, чувствуется непростой путь в не самое легкое время. Ну а когда времена были другими?
Выкрикнув сто лет назад: «Землю – крестьянам!», большевики совершили революцию. Сельские массы поверили в лозунг и поддержали революционеров. А через двенадцать лет началась сплошная коллективизация, трагедия которой вряд ли будет честно описана до конца. На долгие годы создан механизм окончательного отчуждения крестьян от собственности на землю и средства производства. Надежный «пылесос» выкачивал продовольствие в города, в армию, в растущий бюрократический аппарат, в промышленность. В 1991 году, спустя шестьдесят два года после начала коллективизации, на село пришла другая идеология, требующая в течение года распустить все колхозы и совхозы, приватизировать землю и имущество. Пашню поделили на паи и предложили людям самостоятельно ее обрабатывать, ссылаясь на опыт Столыпинской реформы. Это была попытка загладить историческую несправедливость и материально компенсировать вину государства за миллионы трагедий и драм нескольких поколений крестьян. Однако далеко не все оказались психологически готовы принять ответственность за землю. К тому же не хватало денег и техники, хозяйственные связи и устоявшиеся технологии разрушались, продовольственный кризис нарастал, шлюзы для импорта продовольствия оказались открыты.
Вот в этих условиях и начинал свой путь двадцатилетний Александр Обласов. Времена призывали активных, смелых, умеющих крутиться и ловить попутный ветер. Возможностей – много, но чтобы их реализовать, нужны деньги. Одним из очевидных способов заработка стала торговля мясом, схема по тем временам стандартная: «скупил – забил – продал».
«Поначалу в Челябинск несколько раз съездили, – вспоминает Обласов неохотно, – узнали, что и как. Коров закупали здесь, у частников и в хозяйствах, забивали и увозили мясо полутушами. Поставляли на заводы, в столовые, общепит».
Год спустя арендовали первую бойню в Челябинской области, еще через три построили собственную, поближе, и уже сами стали работать на промзабое. Это предприятие и превратилось в «Заготсервис», который на следующие двадцать с лишним лет стал флагманом холдинга. Потом де-юре он перестанет существовать, сведя собственную деятельность к налоговым судам, но де-факто продукцию продолжит выпускать преемник – СПК «Возрождение». С тем же качеством и на том же самом оборудовании. Специализировались в основном на говядине и свинине, коров выращивали сами, пока было выгодно, свиней закупали у частников. Пробовали тушенку из курицы варить, но не пошло – не вдохновило: «Чтобы качественный продукт получить, нужно везти охлажденку. Но большую партию нам не переработать, приходилось замораживать. А заморозка – это уже совсем другое качество».
Первые большие деньги «Заготсервис» заработал уже через год. Тратить их решили не на себя, а вкладывать в расширение сферы деятельности. Выкупив у рабочих акции «Агропромснаба», Александр Дионисьевич строит на его базе лесоперерабатывающее предприятие. Первые десять лет пиломатериалы гнали из покупного леса, а в 2007-м арендовали больше ста тысяч гектаров на территории трех районов. Став одним из самых крупных арендаторов Курганской области, Обласов начал восстанавливать лесное хозяйство. В этот период активы группы пополнил и самый крупный в регионе питомник. С тех пор сюда приезжают за саженцами не только со всей Курганской области, но и из соседних Челябинской и Свердловской.
Уже на следующий год, практически не планируя, Обласов скупает акции колхоза «Путь к коммунизму».
«Мы и раньше с ними работали, они возили нам скот на забой. Потом их настойчиво пытались выкупить свердловские предприниматели. Ребята прибежали ко мне, говорят: «Уж лучше под тебя…» Времена, конечно, были неспокойные, но контраргументы для конкурентов нашлись. Всё скупили, все выжили».
Он говорит размеренно и как-то буднично, улыбаясь одними глазами. В этот момент понимаешь крестьян, которые делали ставку на своего: за ним надежнее.Буквально через два года практически по такому же сценарию в холдинге оказался агрокомплекс «Знамя». Рабочие опасались, что прежний собственник перебьет весь скот, и предложили выкупить актив Обласову. (Интересная метаморфоза: «Знамя» в те времена принадлежало Марату Исламову, ему же спустя семнадцать лет сам Обласов продаст уже «Путь к коммунизму».) На ближайшие три пятилетки мясопереработка останется флагманом группы. А потом ситуация начнет меняться.
Золотое животноводство и рискованное земледелие
Бизнес, который еще вчера был актуален и рентабелен, постепенно начал сдавать позиции. К 2020-му, буквально за два года, поголовье КРС во всей Курганской области сократилось чуть ли не вдвое.
«Если раньше, – рассказывает Александр Обласов, – мы делали вместе со свининой 550–600 тонн в месяц, то в 2020-м не можем набрать даже семидесяти тонн. Падение колоссальное. Скота почти не осталось. Растить невыгодно – все и стараются потихоньку избавляться».
При этом с каналами сбыта ситуация не выглядела критичной. Да, они поменялись, но полностью не исчезли. Когда-то компания выходила на конкурсы, поставляла на госрезерв, в структуры ФСИН и военные округа. В целом за год получались тысячи тонн. Постепенно тот же ФСИН перешел на собственные подсобные хозяйства. В районах области они, напротив, начали сокращаться. Чтобы сохранить производительность, агрокомплекс со второй попытки вышел на сеть «Красное&Белое», куда в ближайшее время планирует поставлять смалец – перетертое сало с различными добавками. На первых порах разговоры шли о ста тысячах тонн в месяц под Уральский федеральный округ: Екатеринбург, Челябинск, Тюмень, Курган, Ханты-Мансийск.
Рассказывая, он сильно не вдается в детали, слова не то чтобы взвешивает, но и лишних на ветер не бросает. В спокойной и уверенной манере читается практическое знание вопроса – с самых азов, с земли, чувствуется непростой путь в не самое легкое время. Ну а когда времена были другими?
Выкрикнув сто лет назад: «Землю – крестьянам!», большевики совершили революцию. Сельские массы поверили в лозунг и поддержали революционеров. А через двенадцать лет началась сплошная коллективизация, трагедия которой вряд ли будет честно описана до конца. На долгие годы создан механизм окончательного отчуждения крестьян от собственности на землю и средства производства. Надежный «пылесос» выкачивал продовольствие в города, в армию, в растущий бюрократический аппарат, в промышленность. В 1991 году, спустя шестьдесят два года после начала коллективизации, на село пришла другая идеология, требующая в течение года распустить все колхозы и совхозы, приватизировать землю и имущество. Пашню поделили на паи и предложили людям самостоятельно ее обрабатывать, ссылаясь на опыт Столыпинской реформы. Это была попытка загладить историческую несправедливость и материально компенсировать вину государства за миллионы трагедий и драм нескольких поколений крестьян. Однако далеко не все оказались психологически готовы принять ответственность за землю. К тому же не хватало денег и техники, хозяйственные связи и устоявшиеся технологии разрушались, продовольственный кризис нарастал, шлюзы для импорта продовольствия оказались открыты.
Вот в этих условиях и начинал свой путь двадцатилетний Александр Обласов. Времена призывали активных, смелых, умеющих крутиться и ловить попутный ветер. Возможностей – много, но чтобы их реализовать, нужны деньги. Одним из очевидных способов заработка стала торговля мясом, схема по тем временам стандартная: «скупил – забил – продал».
«Поначалу в Челябинск несколько раз съездили, – вспоминает Обласов неохотно, – узнали, что и как. Коров закупали здесь, у частников и в хозяйствах, забивали и увозили мясо полутушами. Поставляли на заводы, в столовые, общепит».
Год спустя арендовали первую бойню в Челябинской области, еще через три построили собственную, поближе, и уже сами стали работать на промзабое. Это предприятие и превратилось в «Заготсервис», который на следующие двадцать с лишним лет стал флагманом холдинга. Потом де-юре он перестанет существовать, сведя собственную деятельность к налоговым судам, но де-факто продукцию продолжит выпускать преемник – СПК «Возрождение». С тем же качеством и на том же самом оборудовании. Специализировались в основном на говядине и свинине, коров выращивали сами, пока было выгодно, свиней закупали у частников. Пробовали тушенку из курицы варить, но не пошло – не вдохновило: «Чтобы качественный продукт получить, нужно везти охлажденку. Но большую партию нам не переработать, приходилось замораживать. А заморозка – это уже совсем другое качество».
Первые большие деньги «Заготсервис» заработал уже через год. Тратить их решили не на себя, а вкладывать в расширение сферы деятельности. Выкупив у рабочих акции «Агропромснаба», Александр Дионисьевич строит на его базе лесоперерабатывающее предприятие. Первые десять лет пиломатериалы гнали из покупного леса, а в 2007-м арендовали больше ста тысяч гектаров на территории трех районов. Став одним из самых крупных арендаторов Курганской области, Обласов начал восстанавливать лесное хозяйство. В этот период активы группы пополнил и самый крупный в регионе питомник. С тех пор сюда приезжают за саженцами не только со всей Курганской области, но и из соседних Челябинской и Свердловской.
Уже на следующий год, практически не планируя, Обласов скупает акции колхоза «Путь к коммунизму».
«Мы и раньше с ними работали, они возили нам скот на забой. Потом их настойчиво пытались выкупить свердловские предприниматели. Ребята прибежали ко мне, говорят: «Уж лучше под тебя…» Времена, конечно, были неспокойные, но контраргументы для конкурентов нашлись. Всё скупили, все выжили».
Он говорит размеренно и как-то буднично, улыбаясь одними глазами. В этот момент понимаешь крестьян, которые делали ставку на своего: за ним надежнее.Буквально через два года практически по такому же сценарию в холдинге оказался агрокомплекс «Знамя». Рабочие опасались, что прежний собственник перебьет весь скот, и предложили выкупить актив Обласову. (Интересная метаморфоза: «Знамя» в те времена принадлежало Марату Исламову, ему же спустя семнадцать лет сам Обласов продаст уже «Путь к коммунизму».) На ближайшие три пятилетки мясопереработка останется флагманом группы. А потом ситуация начнет меняться.
Золотое животноводство и рискованное земледелие
Бизнес, который еще вчера был актуален и рентабелен, постепенно начал сдавать позиции. К 2020-му, буквально за два года, поголовье КРС во всей Курганской области сократилось чуть ли не вдвое.
«Если раньше, – рассказывает Александр Обласов, – мы делали вместе со свининой 550–600 тонн в месяц, то в 2020-м не можем набрать даже семидесяти тонн. Падение колоссальное. Скота почти не осталось. Растить невыгодно – все и стараются потихоньку избавляться».
При этом с каналами сбыта ситуация не выглядела критичной. Да, они поменялись, но полностью не исчезли. Когда-то компания выходила на конкурсы, поставляла на госрезерв, в структуры ФСИН и военные округа. В целом за год получались тысячи тонн. Постепенно тот же ФСИН перешел на собственные подсобные хозяйства. В районах области они, напротив, начали сокращаться. Чтобы сохранить производительность, агрокомплекс со второй попытки вышел на сеть «Красное&Белое», куда в ближайшее время планирует поставлять смалец – перетертое сало с различными добавками. На первых порах разговоры шли о ста тысячах тонн в месяц под Уральский федеральный округ: Екатеринбург, Челябинск, Тюмень, Курган, Ханты-Мансийск.
«Потом, если понадобится, и дальше будем расширяться. Но даже на этом этапе придется подключать курганских производителей. Одним такой объем не потянуть».
По словам Александра Обласова, само по себе мясное животноводство рентабельным никогда и не было. Однако отсутствие международной конкуренции и местных комплексов с переработкой ситуацию более-менее выравнивало. Но постепенно появились агрохолдинги со своей переработкой и забойными цехами, и необходимость в посредниках отпала сама собой. А когда на рынок пришла международная продукция, пал последний бастион. Тогда те же холдинги один за другим начали сокращать поголовье.
«Чтобы коровку получить, ее три года выкармливать надо. В сухом остатке времени тратишь больше, чем получаешь денег при продаже мяса. Откорм никогда выгодным не был, в отличие, например, от молочного производства. Там какая-никакая рентабельность все-таки есть, особенно после того как выросли закупочные цены на сырое молоко и появилась некоторая конкуренция. В случае с мясом – либо нули, либо убыток».
Теоретически, рассуждает бизнесмен, мы, конечно, можем поднимать цены, но кто будет брать свое дорогое, если тоннами везут из Бразилии дешевое? Там на руку фермерам играет климат. «В той же Бразилии или какой-нибудь Новой Зеландии стадо может чуть ли не круглый год пастись на сочных кормах. А у нас – зима и стойло. Значит, кормить надо месяцев семь минимум. Себестоимость завезенной продукции, как ни крути, даже с учетом логистики, выходит дешевле. Чтобы совсем не уйти в минус, мы половину молодняка оставляем на замену стада, а бычков отпаиваем молоком две недели и продаем в личные хозяйства».
Тем не менее Александр Дионисьевич планирует в этом году увеличить стадо. Особых противоречий в своих действиях он не видит. Такой вариант – по сути, единственный шанс получить новый грант, которым государство пытается поддержать местное сельское хозяйство. Эти деньги позволят заняться благоустройством, реконструировать фермы. Цена на сырое молоко сегодня не сильно высокая, говорит он, но лучше, чем была буквально вчера: 25–26 рублей против 16–17.
Всегда действуя стратегически, а тактику оставляя управляющим и помощникам, Обласов вовремя просчитал ситуацию, оценил риски и продал «Путь к коммунизму» – спустя без малого двадцать лет после его приобретения. Сам колхоз – единственный в Юргамыше, где остался КРС. Покупатель, нуждающийся в расширении посевных площадей, с тем же экономическим расчетом относительно грантов и поддержки после непростых переговоров забрал его вместе с поголовьем и фермой. Но особых иллюзий на сохранение и того и другого теперь уже бывший владелец не питает. Пашни, которыми располагает «Путь к коммунизму», в перспективе окажутся куда выгоднее: бизнесмен бизнесмена, как и рыбак рыбака, видит издалека. Сам Обласов хоть и называет земледелие в этих краях рискованным, но заниматься им продолжает. Хотя нюансов хватает везде.
Товарное зерно агрокомплекса скупает крупный холдинг «Муза», причем скупает по схеме, малопонятной для предпринимателей из другой сферы: с предоплатой весной, но без фиксации цены на осень. Все остаются при своем интересе. «Мы не берем кредит на посевную, они обеспечивают себе объем. Цены просчитать все равно никто не может: если будет урожай – зерно будет дешевое, не будет – дорогое». Такая схема не уникальна для сельского хозяйства. Аналогично предприятия самого Обласова раньше кредитовали до шестидесяти хозяйств на животноводстве. «Тогда такие же скачки цен были. Нам, допустим, невыгодно было давать деньги весной, когда цена высокая, зная, что осенью она будет ниже. Но мы все равно давали, понимая, что гарантированно заберем объем».
Противоречивая издалека история выглядит вполне логичной при рассмотрении поближе. Несмотря на плавающие цены по зерну, конечный результат оказывается один и тот же, говорит руководитель. Хотя признается: при высокой урожайности и, как следствие, низкой цене работы прибавляется: зерно надо просушить, просортировать и перевезти. В случае неурожая работы меньше, но деньги те же. Тем не менее агрокомплекс продолжает бороться за урожайность, которая, как известно, везде разная и сильно зависит от климата и условий. «С соседним Шадринском, например, равняться просто бесполезно, не говоря уже про юг. Я думаю, если бы Терентий Семенович Мальцев жил здесь, он никогда академиком ВАСХНИЛ не был бы. У нас здесь, на песках, такой урожайности, как в Шадринске, никогда не получится. Хоть задницей сиди на земле, хоть чем. Не говоря уже про Краснодарский край: там палку в землю воткни – она вырастет». Зная про условия из личного опыта, за которым и возвращался к земле двадцать с лишним лет назад, Обласов сегодня довольно скептически относится к лекциям и выступлениям молодых и амбициозных сотрудников высоких московских кабинетов. И с изумлением – к некоторым инициативам профильных министерств. «Согласно последним распоряжениям, треть саженцев в лесах мы должны засаживать в готовом грунте – торфяных таких корзиночках. Зачем? Для чего? Никто не понимает, по крайней мере, из лесоводов, и сам процесс посадки такого горшочка. Практики, в отличие от теоретиков, представляют себе слабо. Но надо. Так в документах с печатями и подписью значится. В среднем саженец – маааленький такой прутик – стоит 1,5 рубля, с корзиночкой этой – уже 15. А приживется или нет – вопрос открытый». Но производство самих корзиночек будет обеспечено на годы вперед.
Как настоящий коммерсант снижение рентабельности в одном направлении Александр Обласов компенсирует ростом в другом. Или вовсе открытием нового. В 2019-м в селе Верхнем Курганской области заработал его завод по переработке масличных культур. «Все просчитали – получилось рентабельно, с нуля за два года построили в чистом поле новое производство. Все удовольствие в сто пятьдесят миллионов вышло. Тут, правда, еще много чего доделывать надо, миллионов на шестьдесят работы точно будет».
На первом этапе при полной загрузке предприятие перерабатывает до 1 200 тонн сырья в месяц, на выходе получается 20–25 тонн масла в сутки. «Цех на горячем отжиме. Да, с холодным масло дороже, но выход с него гораздо меньше будет», – буквально на пальцах объясняет он журналистам экономику производства. Завод работает круглосуточно, но процесс полностью автоматизирован. Цех с такой производительностью обслуживают только два человека. Пилотной серией стало масло подсолнечника, семена которого выращивали сами и закупали у соседей. Даже на первых порах понятно, что заводу потребуется порядка пятнадцати тысяч тонн в год, а такой объем своими силами уже не вырастить. «Да и площадей никаких не хватит», – делится заботами хозяин. Семечки можно сажать только на седьмой год, максимум на шестой – по севообороту. Но останавливаться только на подсолнечнике он не собирается. В планах – как наращивание производственных мощностей (причем в самой ближайшей перспективе – новые 300-тонные бочки уже на подходе), так и расширение линейки продукции. «Лен уже посадили – осенью урожай должен поступить на завод. А там и до рапса руки дойдут», – с купеческим размахом объясняет владелец. Совсем недавно к нему приезжали фермеры, которые где-то в Варгашах засеяли культурную коноплю. «Спрашивали, можно ли продавить на масло? Да без вопросов, говорю, самому интересно, что получится», – он улыбается новым перспективам. Масло расходится хорошо. В основном берут птицефабрики из Челябинской, Тюменской и Свердловской областей. Полезное, вкусное, ароматное, оно добавляется в рацион птиц и животных, укрепляя иммунитет едоков. При этом жмых – и тот идет на корм: производство получается практически безотходным.
От бизнеса до политики
Политическая карьера Александра Обласова прошла традиционный путь – из бизнеса во власть. На логичный вопрос, помогает ли депутатство делу, отвечает: «Скорее, наоборот. Доходы от бизнеса – прекрасное подспорье для депутата. С заплаты сильно не напомогаешься. У нас вот погорельцев очень много. Особенно зимой, когда начинают проводки дымить-гореть. У кого крыша, у кого сарай, у кого баня. А древесина-то вся у нас. Кому-то деньги нужны, кому-то пиломатериал. Для строительства веранды детского сада вот на днях отгрузили партию, в райцентр – на восстановление Дома культуры, парк «Город радости» построили… Депутатство к тому же помогает федеральные деньги в район «затаскивать». Это да. В 2020-м мы были единственным районом, кто зашел во все шесть программ. Дорогу «Курган – Куртамыш – Целинное» тоже мы пробивали. У нас ее хотели забрать на Курган и Шадринск, пришлось закуситься, причем сильно».
Из непрофильных активов в группу компаний Александра Обласова попала однажды даже станция техобслуживания. Но долго в структуре не продержалась. «И предложение хорошее получили, и надоело, честно сказать. Кто пройти не может – идет потом жалуется, для всех врагом номер один в результате становишься. Ну и продал ее от греха подальше». А вот аптеки в группе прижились, но ими в основном жена и сын занимаются, сам хозяин редко вмешивается.
А в 2008-м появилось свое охотхозяйство. «Тогда на этом месте пустыня была. Все браконьеры выхлестали. А сегодня и косуля, и кабан, и лось… Много зверья развелось. Но на самоокупаемость так и не вышли. До санкций и коронавируса сюда каждый год немцы приезжали: платят хорошо, но этого хватает покрыть расходы месяца на два, не больше, – говорит Валерий, личный водитель, соратник и по совместительству директор охотничьего хозяйства. – Да и не для прибыли это дело – для души. Приехать с партнерами на охоту – и время хорошо провести, и дела насущные обсудить. Для этого оно затевалось».
Упорные разговоры о невыгодности сельского хозяйства в целом Александр Дионисьевич не поддерживает. «Понятно: если все занимаются, значит, рентабельность есть. Другое дело, что все заработанное тут же вкладываешь обратно. Хозяйство расширяется, поголовье увеличивается, техника имеет свойство ломаться… В новое направление вовремя вложиться надо, чтобы все старое ко дну не пошло. Вот и получается, что все в собственном соку варится. Деньги вроде есть, но кто их видит?» Этот бесконечный круговорот дел, планов, возможностей и рисков, по сути, и составляет главный двигатель группы и самого руководителя. Поэтому на вопрос, что доставляет удовольствие в жизни, Обласов без заминок, пауз и сомнений отвечает: «Работа. Провести выходные дома – мучение, не знаешь, куда себя покрошить, чем заняться».
И этому веришь. Представить его зависшим в Интернете или социальных сетях невозможно. Не та это история, на которую он готов тратить время, да и онлайн для него сильно проигрывает офлайну. Он привык ощущать реальность и создавать ее. Для себя, для тех, кто рядом, кто «за ним». А таких, судя по всему, немало…
«А на работе хорошо. Всегда движение. Сейчас вот завод достраиваем, асфальтировать территорию уже начали, два склада новых возводим, бочки новые на триста тонн привезли, офисное здание на подходе… Все идет, движется, шевелится».
А стройка закончится?
«…Закончится. Потом еще пруд зарыбить надо… Перед этим анализ воды взять, посмотреть, какая кормовая база…»
А потом?
«Поживем – увидим. Что-то обязательно будет!» ///
По словам Александра Обласова, само по себе мясное животноводство рентабельным никогда и не было. Однако отсутствие международной конкуренции и местных комплексов с переработкой ситуацию более-менее выравнивало. Но постепенно появились агрохолдинги со своей переработкой и забойными цехами, и необходимость в посредниках отпала сама собой. А когда на рынок пришла международная продукция, пал последний бастион. Тогда те же холдинги один за другим начали сокращать поголовье.
«Чтобы коровку получить, ее три года выкармливать надо. В сухом остатке времени тратишь больше, чем получаешь денег при продаже мяса. Откорм никогда выгодным не был, в отличие, например, от молочного производства. Там какая-никакая рентабельность все-таки есть, особенно после того как выросли закупочные цены на сырое молоко и появилась некоторая конкуренция. В случае с мясом – либо нули, либо убыток».
Теоретически, рассуждает бизнесмен, мы, конечно, можем поднимать цены, но кто будет брать свое дорогое, если тоннами везут из Бразилии дешевое? Там на руку фермерам играет климат. «В той же Бразилии или какой-нибудь Новой Зеландии стадо может чуть ли не круглый год пастись на сочных кормах. А у нас – зима и стойло. Значит, кормить надо месяцев семь минимум. Себестоимость завезенной продукции, как ни крути, даже с учетом логистики, выходит дешевле. Чтобы совсем не уйти в минус, мы половину молодняка оставляем на замену стада, а бычков отпаиваем молоком две недели и продаем в личные хозяйства».
Тем не менее Александр Дионисьевич планирует в этом году увеличить стадо. Особых противоречий в своих действиях он не видит. Такой вариант – по сути, единственный шанс получить новый грант, которым государство пытается поддержать местное сельское хозяйство. Эти деньги позволят заняться благоустройством, реконструировать фермы. Цена на сырое молоко сегодня не сильно высокая, говорит он, но лучше, чем была буквально вчера: 25–26 рублей против 16–17.
Всегда действуя стратегически, а тактику оставляя управляющим и помощникам, Обласов вовремя просчитал ситуацию, оценил риски и продал «Путь к коммунизму» – спустя без малого двадцать лет после его приобретения. Сам колхоз – единственный в Юргамыше, где остался КРС. Покупатель, нуждающийся в расширении посевных площадей, с тем же экономическим расчетом относительно грантов и поддержки после непростых переговоров забрал его вместе с поголовьем и фермой. Но особых иллюзий на сохранение и того и другого теперь уже бывший владелец не питает. Пашни, которыми располагает «Путь к коммунизму», в перспективе окажутся куда выгоднее: бизнесмен бизнесмена, как и рыбак рыбака, видит издалека. Сам Обласов хоть и называет земледелие в этих краях рискованным, но заниматься им продолжает. Хотя нюансов хватает везде.
Товарное зерно агрокомплекса скупает крупный холдинг «Муза», причем скупает по схеме, малопонятной для предпринимателей из другой сферы: с предоплатой весной, но без фиксации цены на осень. Все остаются при своем интересе. «Мы не берем кредит на посевную, они обеспечивают себе объем. Цены просчитать все равно никто не может: если будет урожай – зерно будет дешевое, не будет – дорогое». Такая схема не уникальна для сельского хозяйства. Аналогично предприятия самого Обласова раньше кредитовали до шестидесяти хозяйств на животноводстве. «Тогда такие же скачки цен были. Нам, допустим, невыгодно было давать деньги весной, когда цена высокая, зная, что осенью она будет ниже. Но мы все равно давали, понимая, что гарантированно заберем объем».
Противоречивая издалека история выглядит вполне логичной при рассмотрении поближе. Несмотря на плавающие цены по зерну, конечный результат оказывается один и тот же, говорит руководитель. Хотя признается: при высокой урожайности и, как следствие, низкой цене работы прибавляется: зерно надо просушить, просортировать и перевезти. В случае неурожая работы меньше, но деньги те же. Тем не менее агрокомплекс продолжает бороться за урожайность, которая, как известно, везде разная и сильно зависит от климата и условий. «С соседним Шадринском, например, равняться просто бесполезно, не говоря уже про юг. Я думаю, если бы Терентий Семенович Мальцев жил здесь, он никогда академиком ВАСХНИЛ не был бы. У нас здесь, на песках, такой урожайности, как в Шадринске, никогда не получится. Хоть задницей сиди на земле, хоть чем. Не говоря уже про Краснодарский край: там палку в землю воткни – она вырастет». Зная про условия из личного опыта, за которым и возвращался к земле двадцать с лишним лет назад, Обласов сегодня довольно скептически относится к лекциям и выступлениям молодых и амбициозных сотрудников высоких московских кабинетов. И с изумлением – к некоторым инициативам профильных министерств. «Согласно последним распоряжениям, треть саженцев в лесах мы должны засаживать в готовом грунте – торфяных таких корзиночках. Зачем? Для чего? Никто не понимает, по крайней мере, из лесоводов, и сам процесс посадки такого горшочка. Практики, в отличие от теоретиков, представляют себе слабо. Но надо. Так в документах с печатями и подписью значится. В среднем саженец – маааленький такой прутик – стоит 1,5 рубля, с корзиночкой этой – уже 15. А приживется или нет – вопрос открытый». Но производство самих корзиночек будет обеспечено на годы вперед.
Как настоящий коммерсант снижение рентабельности в одном направлении Александр Обласов компенсирует ростом в другом. Или вовсе открытием нового. В 2019-м в селе Верхнем Курганской области заработал его завод по переработке масличных культур. «Все просчитали – получилось рентабельно, с нуля за два года построили в чистом поле новое производство. Все удовольствие в сто пятьдесят миллионов вышло. Тут, правда, еще много чего доделывать надо, миллионов на шестьдесят работы точно будет».
На первом этапе при полной загрузке предприятие перерабатывает до 1 200 тонн сырья в месяц, на выходе получается 20–25 тонн масла в сутки. «Цех на горячем отжиме. Да, с холодным масло дороже, но выход с него гораздо меньше будет», – буквально на пальцах объясняет он журналистам экономику производства. Завод работает круглосуточно, но процесс полностью автоматизирован. Цех с такой производительностью обслуживают только два человека. Пилотной серией стало масло подсолнечника, семена которого выращивали сами и закупали у соседей. Даже на первых порах понятно, что заводу потребуется порядка пятнадцати тысяч тонн в год, а такой объем своими силами уже не вырастить. «Да и площадей никаких не хватит», – делится заботами хозяин. Семечки можно сажать только на седьмой год, максимум на шестой – по севообороту. Но останавливаться только на подсолнечнике он не собирается. В планах – как наращивание производственных мощностей (причем в самой ближайшей перспективе – новые 300-тонные бочки уже на подходе), так и расширение линейки продукции. «Лен уже посадили – осенью урожай должен поступить на завод. А там и до рапса руки дойдут», – с купеческим размахом объясняет владелец. Совсем недавно к нему приезжали фермеры, которые где-то в Варгашах засеяли культурную коноплю. «Спрашивали, можно ли продавить на масло? Да без вопросов, говорю, самому интересно, что получится», – он улыбается новым перспективам. Масло расходится хорошо. В основном берут птицефабрики из Челябинской, Тюменской и Свердловской областей. Полезное, вкусное, ароматное, оно добавляется в рацион птиц и животных, укрепляя иммунитет едоков. При этом жмых – и тот идет на корм: производство получается практически безотходным.
От бизнеса до политики
Политическая карьера Александра Обласова прошла традиционный путь – из бизнеса во власть. На логичный вопрос, помогает ли депутатство делу, отвечает: «Скорее, наоборот. Доходы от бизнеса – прекрасное подспорье для депутата. С заплаты сильно не напомогаешься. У нас вот погорельцев очень много. Особенно зимой, когда начинают проводки дымить-гореть. У кого крыша, у кого сарай, у кого баня. А древесина-то вся у нас. Кому-то деньги нужны, кому-то пиломатериал. Для строительства веранды детского сада вот на днях отгрузили партию, в райцентр – на восстановление Дома культуры, парк «Город радости» построили… Депутатство к тому же помогает федеральные деньги в район «затаскивать». Это да. В 2020-м мы были единственным районом, кто зашел во все шесть программ. Дорогу «Курган – Куртамыш – Целинное» тоже мы пробивали. У нас ее хотели забрать на Курган и Шадринск, пришлось закуситься, причем сильно».
Из непрофильных активов в группу компаний Александра Обласова попала однажды даже станция техобслуживания. Но долго в структуре не продержалась. «И предложение хорошее получили, и надоело, честно сказать. Кто пройти не может – идет потом жалуется, для всех врагом номер один в результате становишься. Ну и продал ее от греха подальше». А вот аптеки в группе прижились, но ими в основном жена и сын занимаются, сам хозяин редко вмешивается.
А в 2008-м появилось свое охотхозяйство. «Тогда на этом месте пустыня была. Все браконьеры выхлестали. А сегодня и косуля, и кабан, и лось… Много зверья развелось. Но на самоокупаемость так и не вышли. До санкций и коронавируса сюда каждый год немцы приезжали: платят хорошо, но этого хватает покрыть расходы месяца на два, не больше, – говорит Валерий, личный водитель, соратник и по совместительству директор охотничьего хозяйства. – Да и не для прибыли это дело – для души. Приехать с партнерами на охоту – и время хорошо провести, и дела насущные обсудить. Для этого оно затевалось».
Упорные разговоры о невыгодности сельского хозяйства в целом Александр Дионисьевич не поддерживает. «Понятно: если все занимаются, значит, рентабельность есть. Другое дело, что все заработанное тут же вкладываешь обратно. Хозяйство расширяется, поголовье увеличивается, техника имеет свойство ломаться… В новое направление вовремя вложиться надо, чтобы все старое ко дну не пошло. Вот и получается, что все в собственном соку варится. Деньги вроде есть, но кто их видит?» Этот бесконечный круговорот дел, планов, возможностей и рисков, по сути, и составляет главный двигатель группы и самого руководителя. Поэтому на вопрос, что доставляет удовольствие в жизни, Обласов без заминок, пауз и сомнений отвечает: «Работа. Провести выходные дома – мучение, не знаешь, куда себя покрошить, чем заняться».
И этому веришь. Представить его зависшим в Интернете или социальных сетях невозможно. Не та это история, на которую он готов тратить время, да и онлайн для него сильно проигрывает офлайну. Он привык ощущать реальность и создавать ее. Для себя, для тех, кто рядом, кто «за ним». А таких, судя по всему, немало…
«А на работе хорошо. Всегда движение. Сейчас вот завод достраиваем, асфальтировать территорию уже начали, два склада новых возводим, бочки новые на триста тонн привезли, офисное здание на подходе… Все идет, движется, шевелится».
А стройка закончится?
«…Закончится. Потом еще пруд зарыбить надо… Перед этим анализ воды взять, посмотреть, какая кормовая база…»
А потом?
«Поживем – увидим. Что-то обязательно будет!» ///
