Истоки бизнеса Анатолия Колташова упираются в Глядянский Райпромкомбинат, где наш герой с 80-х годов был директором. «Когда я пришел, здесь работали 90 человек – фуфайки шили. За семь-восемь лет мы вошли в тысячу лучших предприятий России, делали 39% бюджета района. Отовсюду свозили швей, 720 человек работали в две смены. Открыли цеха в Зверинке, Боровлянке, Раскатихе. Весь север одевали – шили спецодежду для «Тюменьэнерго», «Сургутнефтегаза» - объясняет Анатолий Николаевич. 90-е годы задали новые условия игры: где взять денег на зарплаты работников и удержание предприятия на плаву, если единственное, чем могут рассчитаться клиенты – 80 тысяч тонн широкой фракции углеводорода (ШФЛУ)? Ответ: взять, что дают, и отправить дальше – в «Пермьнефтепереработку» и в Тобольский «Нефтехим», которым не на что покупать ШФЛУ. В ответ получить СПБТ (пропан-бутановую смесь). И вот ее уже гнать по всей России до самого Барнаула. Так спецодежда, трансформируясь то в ШФЛУ, то в СПБТ, наконец, приносила деньги. «Такие вот шахматные комбинации, - смеется Колташов, - Каспаров ничто по сравнению с нами».

С такими ухищрениями швейное предприятие не только не тонуло, но и приносило прибыль. В 1996 году удалось выручить три миллиона рублей и выкупить своего должника – «Облгаз». Анатолий Николаевич стал председателем совета директоров. Предприятие начало мощно развиваться: новые владельцы строили заправки, реконструировали газонаполнительную станцию. Получали по 50-60 миллионов прибыли в год – серьезные деньги по тем временам. «Облгаз» превратился в лакомый кусочек, заинтересовавший высокопоставленных людей. Удержать его, имея на руках только 45,6% акций – задача слишком сложная. Еще 25,5% акций принадлежали Госимуществу, передавшему их структуре Вексельберга. Частная фирма, владевшая 19%, предпочла продать свой пакет конкуренту. Оставались 6% в руках Правительства области в лице губернатора. Колташов вспоминает: «Пришел к нему, говорю: «Олег, давай заключим договор о совместном управлении, чтобы «Облгаз» остался нашим». Подписали – вот, у меня даже бумага осталась! А потом узнаю, что Олег Алексеевич продал свои акции структуре Вексельберга… У меня спрашивают: «Почему ты власти не веришь?» Вот потому и не верю» - пожимает плечами наш собеседник. Все, контрольный пакет и возможность определять стратегию развития предприятия были потеряны. Тем не менее, свой пакет (45,6%) Анатолий Николаевич продал только в 2007 году: «Покупатели назначили цену. Я говорю: «Ребята, мало». И началось: «Мы знаем, сколько у тебя детей, где они учатся!» Полгода меня охраняли с автоматами, но я взял свою цену». А вот заниматься газом Колташов не бросил – строил заправки, пункты наполнения баллонов, покупал газовозы. И «съел» свое бывшее предприятие. Анатолий Николаевич только улыбается: «Сейчас вы ехали сюда, видели газозаправки – это все мои. Увал, Глядянка, Зверинка, Куртамыш, Юргамыш. Пожалуй, лучшая заправка в Кургане стоит возле «ГиперСити» - тоже моя. «Роснефть» регулярно пишет письма, просит продать. Я отвечаю, мол, поработаю еще».

Сейчас в группе компаний Анатолия Колташова работают более семисот человек: 280 в швейном бизнесе, 350 на обслуживании, 100 на газе, 720 на предприятии в Казахстане (делим надвое, ведь бизнес с партнером), еще несколько в магазинах и пекарнях. На 80 тысяч гектаров охотничьего хозяйства приходится 10 сотрудников – они справляются и с объездом территорий, и с подкормкой животных, и с поддержанием инфраструктуры в приличном виде. Это последнее, объективно не самое прибыльное предприятие, по признанию хозяина – главная бизнес-удача и любимое детище.

Туда мы и отправились.

Добраться до сердца до охотничьего хозяйства не так просто. Путь кажется длиннее, чем до города: повороты, петли, подъемы, спуски, ухабы. Последних пока больше всего – дорога старая, построенная еще при Советском союзе, отсыпанная щебенкой и за последние десятилетия сильно разбитая. Усилиями (читай деньгами) Колташова дорожное полотно начали выравнивать и отсыпать щебнем. «А вот куропатки – видите, сколько их бежит? Это уже территория хозяйства» - притормаживает наш провожатый. Через дорогу перебегают пушистые серые птички, деловито и нисколько не боясь машины, они останавливаются на обочине, сбиваясь в стаю. Рядом, отпечатавшиеся во влажном мартовском снеге, свежие следы косуль, чуть дальше – глубокие широкие борозды, проделанные кабанами.

«Жилая» часть охотхозяйства оказалась небольшим пятачком земли, со всех сторон окруженным густым лесом. Здесь разместились дом егеря, баня с летним бассейном, веранда, стоянка, вышка и гостиница, коридором-перемычкой соединенная со вторым помещением: сауной-бильярдной-кухней. С одной из сторон хозяйство от леса отделяет ерик (узкая озерная протока), к которой почти вплотную подбирается сауна. В голове встает соблазнительная картинка: как славно можно прогревшись до нутра и устав от жара выбежать в заднюю дверь и сразу нырнуть в прохладную озерную воду, прочищая голову и нарушая сонный покой местных рыб.

В первую очередь, входя в гостиницу, замечаешь изобилие трофеев: лосиные рога, клыки секачей, чучело глухаря и гордость охотника – коллекцию из 12 рогатых черепов косуль. В пустующих (пока!) номерах на первом и втором этажах, примерно одинаковая обстановка: кровать, санузел с душевой кабиной, шкаф светильники – ничего лишнего. И все же впечатление роскошное – большую часть дня из окон не уходит солнце, лучи льются внутрь, отражаясь от светлой деревянной отделки комнат, купают постояльца в золоте. Бонусом прилагается сладковатый запах хорошо просохшего дерева, напоминающий о раскаленном полдне засушливого июля. Кстати, пустыми оказались не все номера: два из них всегда заняты хозяином и хозяйским сыном. Ощущение обжитого дома, усиливают уютные мелочи: букеты из полевых сухоцветов, сиреневыми облачками зависшие над стеклянными бутылками, «веники» из синих колючек, таких же как те, что я собирала в детстве, баночки со специями на полках… «Мне нравится то, что я сделал. – Подтверждает мои мысли владелец. – Сейчас сюда просятся провести дни рождения, корпоративы, новый год, деньги предлагают. А я отказываю. Почему? Потому что это – моя душа. Она не для того». Не могу удержаться от вопроса: «Но ведь если построили гостиницу – она должна работать?» «Я пускаю, - отвечает Анатолий Николаевич, - только тех, кто мне нравится. Здесь отдыхают друзья, и мои, и сына. Мы принимаем туристов – охотников из Австрии и Германии, они, кстати, хорошие собеседники, не пьют, и имеют высокую культуру охоты. Полученных денег хватает и на зарплаты, и на содержание».

Губернатором Анатолий Николаевич решил стать в 1996 году. Три претендента, серьезные ставки, искры из глаз и клочки по закоулочкам. Первый тур, по свидетельствам причастных, Колташов и Богомолов шли ноздря в ноздрю. Однако после подсчета голосов неожиданно выяснилось – Олег Алексеевич пусть минимально, но обскакал конкурента. Второй тур должен был стать решающим, наш герой имел все шансы на победу. И тут как гром среди ясного неба: «Твой зять у нас, снимай кандидатуру, а то кончим». Сомнений в том, что это пустые угрозы, не возникло. В те времена за одну ночь приходили новости об убийстве нескольких человек разом. Три дня Колташов советовался. Находились те, кто говорил: «Николаич, ну что зять? Еще один будет». Выбрав остаться человеком, он вышел из гонки.

- Как участие в выборах повлияло на вашу жизнь?

- У меня совершенно испортились отношения с властью. Но это та ситуация, когда минусы превращаются в плюсы. Может, победи я – и застрял бы на одном месте, а так обстоятельства подтолкнули меня увести бизнес в Костанай. У меня всегда было свое мнение, и после выборов я еще дважды попадал в Думу.

- Но ведь «Иволга», например, у вас осталась здесь.

- Осталась. Но можно было деньги вкладывать в Курганскую область, а можно туда, где рисков меньше. Таким, как я, мешали работать. И если у Анатолия Чернова завод и деваться ему было некуда, то у меня выход был: я ушел и обезопасил себя. Здесь тоже развивался, не без проблем, конечно, – постоянно приходилось судиться. Всех, кто пытается вложиться в экономику, надо поддерживать, удерживая в рамках закона. Воровство в России не остановить, и я уже думаю: «Пусть крадут, но вкладывают деньги сюда, в новое производство, а не держат их в гаражах и квартирах». Но этого не произойдет до тех пор, пока у нас не перестанут видеть в предпринимателе проходимца. Мы работаем, в том числе в Казахстане, и я заметил важное отличие. В 1996 году я купил там только построенный завод дорожных машин, мы решили с партнерами переоборудовать его для производства локальных источников тепло-, водоснабжения, модульных котельных. Нам говорят: «Вам не хватает защитной зоны, надо 1000, а есть всего 750». Пошли к Калугину, акиму области, он нас выслушал, собрал всех заинтересованных лиц, сообщил им, что пришли инвесторы с проблемой: «Давайте решим проблему законным путем». Через полтора месяца нам выдали проект по санитарной защите. Все! Мы начали работать. А здесь я постоянно сужусь. Недавно, например, с Росстандартом. Они провели проверку, наказали, вывесили на сайте заметку. Я не согласился с результатами, мы выиграли суд первой инстанции, а затем и апелляционный. Сказали Росстандарту, чтобы они убрали отметку, извинились перед нами. В ответ получили отказ. Теперь составляем исковое заявление об опровержении сведений, порочащих деловую репутацию, в арбитражный суд Москвы. Как тут бизнес выживает? Не знаю. Ну, ладно – я, у меня специалисты, деньги, связи. А если кто-то захочет начать свое дело, получив какой-нибудь хилый грант на 2-3 миллиона рублей? С такими деньгами ему еще придется биться с чиновниками. Мы должны быть на одной стороне, советоваться, чтобы делать бизнес по закону. Они же сами не знают, как делать, и нам не дают.

- С тех пор, как вы баллотировались, прошло 24 года. Ваше отношение к произошедшему изменилось?

- Все сгладилось. Может, уйди я во власть – стал бы таким же, как они. Это ведь как с деньгами. Я знаю много богатых людей. Но одних это портит, а другие остаются прежними. С чем это связано? Я слышал такое изречение: «Деньги умных делают умнее, а дураков - дурнее». В 90-е годы их звали быками – наголо побритых парней с широкой мордой, «златая цепь на дубе том», на пальцах «болты». В красном пиджаке, черных брюках и сандалиями на ногах, он идет и думает: «Какой я крутой». Те деньги, что были у этих ребят, сносили им голову. Они считали себя круче всех, а попав в общество серьезных людей, сдувались. На это было стыдно смотреть. Я рос в семье, где не было отца, зато кроме меня еще шесть сестер и бабушка. С тех пор меня не интересует внешняя самореализация, я выбираю другие способы сказать о себе. Жена постоянно говорит: «Зачем ты опять тратишься, делаешь улицу в Глядянке, купил бы чего-нибудь за границей». Я отвечаю: «Так у нас уже есть». Мы посчитали, наша семья в экономику области вложила за эти годы около четырех миллиардов инвестиционных денег. Наверное, это дает чувство собственного достоинства, не позволяющее реализовываться в других, глупых вещах.

- В чем состоит искусство руководителя?

- Главное – подобрать нужных людей. И не важно, молодые они или нет, нужно, чтобы попадали в струю. Все зависит от ситуации, понимания экономики.

- Однако молодости свойственна дерзость. Можно ли вести успешный бизнес без этого качества?

- Да, если ты расчетливый. Бизнесмен должен иметь стратегию, видеть свет в конце туннеля. А остальное можно передать помощнику. У меня есть доверенные молодые люди. «Вперед мы маленьких пошлем, пускай дерутся, как собаки». Но если у них не выходит, начинаю сам разговаривать с серьезными людьми.

- Вы тщеславный человек?

- Другим виднее. Когда мне говорят: «У тебя сын на 46 месте Forbs среди чиновников и депутатов по России», я отвечаю: «Это еще хорошо, что я в депутаты не пошел, ведь бизнес пришлось бы объединять».

Признаться, я человек среднего ума и средней порядочности. Впрочем, на фоне наших элит (особенно политических) не требуется быть слишком умным, чтобы стать заметным.

- У вас с Олегом разделение? Не участвуете в делах друг друга?

- Я занимаюсь нефтью и газом, Олег – зерном и элеватором. Мы советуемся, но в его бизнесе решающее слово за ним. Зачем мне вмешиваться? Ему 51 год, я в свои 42 уже никого не слушал. Мой сын – разумный человек с хорошим образованием. Нормально работает, главное, не мешать.

- Когда вы были ближе всего к мысли все бросить?

- В 2007 году, когда продал «Облгаз». Думал, что пора покинуть пределы Родины, присматривался к Швейцарии, Голландии, Дании. Но что-то держало, я до сих пор не понимаю – что. Наверное, что там мне будет нечего делать. Бизнес затягивает, остановиться сложно.

- Чего, на ваш взгляд недостает молодым бизнесменам?

- Терпения, чтобы дождаться результата, и продуманности. Но этого не хватает не только молодым – многим. Им надо быстро, а в какой сфере это сейчас возможно? Никакой, даже в газе. Чем больше экономика устаканивается, тем сложнее получить кэш. У людей не хватает терпения ограничить себя. Они берут кредиты, заталкивают в бизнес, тратят на себя, а потом оказывается, что нечем платить. Я не беру кредитов с 1994 года. Ни копейки. Потому что тогда я взял 3,5 миллиона рублей, а отдал 5,4 за год. Подошел дома к зеркалу, посмотрел на себя и сказал: «Толя, ты же не дурак кормить какие-то банки. Живи по штанам: есть деньги – развлекайся, нет – сиди». С тех пор тратим только свои. В прошлом году, например, около 100 миллионов вложили в развитие. Хотя сейчас условия кредитов более выгодные, но мне уже не надо. Я всем говорю: «Нужны инвестиции? Создай подробный качественный проект, где будет расписано, как ты планируешь получать выгоду. Позови состоявшегося человека и предложи ему». Мне банк даст любые деньги, потому что у меня там активы. Звонят регулярно: «Возьми кредит!» - «Под сколько процентов?» - «Если инвестиционный – под 8» - «Слушай, ты видел мой возраст? Я же не дурак. Мои деньги у вас лежат под 4,8%, а ты мне их хочешь загнать под все восемь!»

- А зачем вы храните деньги на депозите?

- А где их хранить? Вложить? Предлагали уже, в три торговых комплекса под 18% доходности. Но мы вообще не представляем, как сработает проект. Сейчас все говорят, что нужны деньги. Ну, у меня есть, но вкладывать некуда. Площадок нет.

- Когда собираешь команду, какие полномочия делегировать можно, а какие нет?

- Это сложный вопрос, все зависит от человека. Точно нельзя делегировать контроль над денежным потоком, ни в коем случае. Потому что у тебя волей-неволей начнут закрадываться сомнения. Если работник обманет на копейку, у тебя будет к нему претензий на рубль. У нас в команде никто никогда не просит прибавку. Почему? Я контролирую денежные потоки, вижу, что сотрудник хорошо работает, и сам увеличу зарплату. А если перестает – молча уберу. Спросит за что – объясню. За мою долгую жизнь меня много раз подставляли, даже лучшие друзья, с тех пор контроль предпочитаю держать в своих руках.

- И вы с ними сохранили отношения?

- Конечно.

- Значит, поставляли не специально?

- Специально. С некоторыми года по три не разговаривал, потом сами приходили: «Слушай, извини». Человек слаб. Был у меня бригадир на АГЗС, уважаемый человек, однако начал воровать газ. Я сам не сразу службе безопасности поверил. Пригласил его к себе, сказал, в чем дело. Он отвечает: «Да вы что, я столько лет… мне бы совесть не позволила». Включил ему флэшку с записью разговора, где он делил эти тонны газа. Посмотрел на меня, сказал: «Анатолий Николаевич, слаб человек», подписал заявление и ушел. Правда, слаб. И это не вина человека, это жизнь такая. Раньше все примерно одинаково одевались, а сейчас что? Даже в школах разделение. Я же вам не рассказал, как стал собственником «Иволги». Работникам раздали ваучеры, я во всех цехах провел собрания: «Берите, несите в бухгалтерию, сдавайте по описи, записывайте номера, будет аукцион – выкупим и сами станем владельцами компании». Оставалось три дня до аукциона, зашел в бухгалтерию, попросил подготовить ваучеры, чтобы их сдать. Отвечают: «Анатолий Николаевич, так всего 32 осталось» - «Как?! Вы же все собирали?» - «Да, а потом то одна зайдет и заберет, то вторая – все растащили». Кто продал, кто на сахар обменял. Мы с другом взяли кредит, поехали на рынок. Там в те времена ходили ребята с сумками: спереди на одежде написано «покупаю ваучеры», сзади – «продаю ваучеры». Накупили ваучеров, поехали на аукцион. Так случайно я стал собственником. А ведь изначально думал: «Зачем мне это надо, надо всем вместе идти». После этого случая понял, что всем вместе не получится.

- Вы авторитарный руководитель или демократичный?

- Добрый, но авторитарный. Никогда не повышал голос, не обзывал грубо, нецензурно. Высказывайте все, что считаете важным, но поступать мы будем так, как я решил. Потому что это я рискую своими деньгами.

- Вы добрый, потому что это ваша натура? Или потому что так эффективнее?

- Вспоминаются 90-е годы. Решаешь вопрос, а человек пузырится, так круто все у него. А ты сидишь и думаешь: «Ну чего кричишь-то?» Собака, которая лает, никогда не укусит. Просто поступай, как считаешь нужным. Мой жизненный принцип: за базар надо отвечать. Те, кто прошел 90-е годы, понимают необходимость следить за языком: нельзя оскорблять человека, каким бы он ни был.

- Если бы у вас была возможность изменить что-то одно в существующей системе, что бы вы выбрали?

- Сколько лет я занимаюсь бизнесом, и все как на линии фронта. С одной стороны – я, с другой – чиновники. Стою на коленях, прошу: «Дайте мне вас накормить!» А они мне: «Нельзя!» Необходимо, чтобы у них щелкнуло в голове – бизнес надо поддерживать. Поэтому я бы одно поменял – зарплату чиновников. Человек избирается на должность главы района. Что им движет? Тщеславие? Любовь к Родине? Желание быть поближе к кормушке? Чтобы она была, эта кормушка, ее надо постоянно наполнять. У каждого района есть уровень собственного дохода. Если новый глава за год уронил этот показатель, то ровно на ту же сумму должен упасть его оклад. А если сделал доходную базу налогов на 20% больше, то пусть соразмерно увеличивается его зарплата. Тогда и законы менять не нужно.

- Так ведь они не станут создавать новый бизнес, они будут драть с тех, кто уже есть.

- Местные чиновники дерут на основании закона. С меня положено брать 18% прибыли – столько и заберут. Другое дело – регуляция на уровне государства. Налоги нужно дифференцировать по областям. Если Курганская на 81 месте по благополучию, то и брать с нее надо меньше. Пока же мы всех гребем под одну гребенку.

- Предпринимателем нужно родиться или им можно стать?

- Думаю, родиться. Есть люди, которым категорически нельзя заниматься бизнесом, и это не их вина. Предпринимательство – это прирожденное свойство. Это умение от многого отказываться. Чем более ты становишься заметным, тем сильнее боишься совершить какую-то глупость.

- А если вы когда-нибудь услышите в спину: «Акела промахнулся»?

- С одной стороны мне нравится высказывание великой актрисы Раневской: «Все, что говорят за спиной, слушает только моя задница». С другой, если я, и правда, промахнусь, то задумаюсь: пора сдавать, старик. Я и сейчас иногда думаю об этом, особенно, когда встаю утром и не хочу идти на работу. Это же сигнал.

- А чего вам хочется?

- Хочется приехать сюда, позвать школьного друга Вовку Маслова, сказать: «Ты пахал и я пахал. Давай теперь поживем». Жена у меня расслабляется – то в Италию поедет, то еще куда-нибудь. А мне это не интересно. Мне больше нравится с ружьем пройтись. Но когда бизнес закручен, он тащит тебя по инерции. Ты не можешь соскочить: «Остановите Землю, я сойду». Все мои одноклассники уже на пенсии, говорят мне: «Ты чего, заканчивай». Нет, это вы закрыли трудовую книжку и все. С бизнесом так не получится… Хотите, я вам покажу наши угодья? Косуль, кабанов?

Конечно, хотим! Поездка по охотничьим тропам больше напоминает карусель: верный мерседес Анатолия Николаича подпрыгивает на кочках, скребет дном глубокий снег, но двигается вперед, сосны кружат перед глазами, и нет им ни конца, ни края. Есть только снежный мартовский лес. Вот разлохмаченная косулями копна сена (исключительно люцерна, другую траву рогатые красавцы не признают), а вот плотно утоптанная площадка, где совсем недавно чревоугодничали хрюшки. Ненасытные поросята всего за сутки начисто «подмели» угощение. Но самих животных пока не видно – наш провожатый винит во всем двух рысей (вот их следы, прямо посреди дороги, большие кошки не мелочатся), забредших в хозяйство, и спугнувших осторожных кабанов. Косули – животные легкомысленные. И вот я впервые вижу замершего возле очередной кормушки зверя: неподвижного, похожего на изящную статуэтку. Миг мы неподвижно смотрим друг на друга, а затем без какого-либо видимого усилия красавица срывается на бег, точнее – легкие высокие прыжки. Только белая попа мелькает между рыжими стволами деревьев. «Сейчас отойдет немного, подождет, пока мы уедем, и вернется дальше к своей люцерне» - смеется Анатолий Николаевич. За время, пока мы кружили по лесу, я насчитала 15 косуль и двух глухарей. Большие тяжелые черные птицы взлетают неуклюже и с разбега, зато красиво летят и быстро исчезают из виду. В дороге постоянно хочется разговаривать – то о философском, то о приземленном.

- Вот вы в Бога верите? – неожиданно спрашивает нас провожатый.

- Признаться, я привыкла задавать вопросы, но вам отвечу. Стараюсь)

- Вот и я стараюсь. Но на Земле столько несправедливости.

- Но ведь несправедливость творит человек. А Бог нам дал свободу воли.

- Но ведь он сам все создал? Ладно, я допускаю, меня есть за что наказывать. А когда ребенок родился и сразу умер – как с этим быть?

- Для этого и я еще недостаточно верующая.

- Вот и выходит, что я церквям помогал, да и помогаю, если обращаются. Но вместо того, чтоб новые строить, предпочитаю переводить деньги больницам… Вон! Вон она! Видите, косуля?! Красавица!

Животное останавливается на месте, словно давая собой полюбоваться, запомнить этот момент и сфотографировать. На самом деле, причина промедления прозаична: мартовский наст не подходит для прыжков, бывает, режет ноги до крови. Косуля уходит в лес, а мы едем дальше – к вышкам для стрельбы по кабанам.

- В чем смак – сесть наверху, в будке, и стрелять в бедного зверя, который поесть пришел? Я понимаю еще, если бы вы вышли один на один…

- Да, раньше была такая охота – загонная. Захватывающая, как вы говорите, с глазу на глаз (кстати, видите борозду? Кабан прошел, им наст нипочем). Но от такой охоты подранков много. Они уходили в лес, гибли. Еще и все стадо волновалось, искало новые места. А здесь селекционный отстрел, аккуратный. Сам выбираешь, кого тебе нужно. Больше нормы не убьешь. Так что гуманнее?

- Ну да. А как же азарт, соревнование?

- Он есть. Думаете, все так просто: пришел и выстрелил? Кабан – животное осторожное. Несколько дней назад мы сидели в засаде, ждали. Трижды кабан подходил поближе, чуял нас и уходил. Здоровый секач шумел в кустах – одна тень видна, даже не вышел. А вы говорите.

Ближе к концу поездки у меня начинает ощутимо кружиться голова. А ведь мы не проехали десятой части хозяйства… Может, владелец и сориентируется в любой точке угодий даже посреди ночи, но точно не я одна потеряла бы здесь дорогу. Бывало уже, что строитель решил отойти за грибами чуть дальше, а искали его с егерями, да и заплутавшего в зимнем лесу проезжего на снегоходе, говорят, спасать доводилось.


- Я бы уже давно заблудилась в этом лесу, он же бесконечный. Как вы ориентируетесь?

- Так я же в этих лесах с детства. Охочусь с 14-ти лет. В семье нас было семеро детей, мама и бабушка. Охота была делом выживания. Даже когда в институте учился, приезжал на выходные, брал ружье, уходил в лес с ночевкой. Бабушка всегда ждала с добычей. Заяц, утка, косуля. Крупную дичь здесь же и свежевал. Складывал мясо в рюкзак – и домой. Помню, как возвращался с охоты, двое суток по лесам ходил, а все с танцев идут, нарядные. Я среди них – шатаюсь от усталости. В толпе шепот: «Пьяный, еще и с ружьем ходит». Пришел домой, отдал мясо, тут же рухнул и уснул. После стольких лет все здесь родное. Ночью меня привези – не заблужусь.

У нас здесь всего полно: животных, птиц, рыбы в ерике, грибов… 145 охотхозяйств в регионе. Правительство постоянно говорит о туризме, хочет привлечь в область людей. Но сейчас договоры, заключенные с владельцами хозяйств, не предусматривают создания инфраструктуры. А она нужна, чтобы принимать туристов. Если бы во всех хозяйствах работали, как у меня, по 10 человек, уже почти полторы тысячи человек имели бы достойный заработок. Поэтому необходимо добавить в условия строительство подкормочных площадок, вышек, гостиниц, пляжных зон, кортов… У нас в России самая большая популяция косули сибирской, из которой получаются отличные трофеи. Вот за этим к нам и поедут даже из Европы. Мы сотрудничаем с двумя немецкими туристическими компаниями, в прошлый раз они прислали к нам девять охотников, в этот – предлагают уже двадцать. А еще китайцы просятся, москвичи… Боюсь, не справимся с таким количеством. Едут ведь за трофеями, а значит стрелять будут самых крупных самцов с большими ветвистыми рогами – выбьют весь генофонд. Да и нет у нас столько лицензий. Если мы согласимся принять, то придется договариваться с соседними хозяйствами, чтобы жили гости у нас, а охотились – у них.

- А если зверь не рогатый, охотятся ради мяса?

- Ради мяса стреляют только местные. Только в России охота считается добычей мяса – среди как людей с одним ружьишком, так и тех, кто приезжает на джипах с дорогим снаряжением.

- Когда человек убивает зверя ради мяса, это как-то оправдывает сам факт убийства. А ради забавы…

- Как сейчас стреляют ради мяса? По 20-30 косуль, в закрытое для охоты время. Слышали недавний скандал? В Тюмени убили шесть беременных самок – это же варварство. А «ради забавы» человек приезжает, стреляет одного, забирает рога и все. Мне нравятся немецкие гости, потому что они испытывают удовольствие от общения с природой, для них охота – целый ритуал. Но нужно внимательно следить за поголовьем. Когда мы взяли эти угодья в 2007 году, все было разбито, зверей не видно. Зато 26 задержаний браконьеров. А сейчас у нас около 1000 косуль, 185 лосей, кабанов без счета. Казалось бы, охотники только истребляют зверей, да? Но здесь же охрана, егеря, директор, бизнес-план. Мы контролируем все и зверь размножается. Вы же видели, он нас не боится. А почему? Потому что мы о нем заботимся. И кормим всю зиму.