70% организаций, проводящих научные исследования, принадлежат государству: только оно способно выделять на это миллиарды. К счастью для нашего НПО, я долгое время занимался наукой в институте и никогда не работал на производстве. Человеку без фундаментальных знаний было бы тяжело создавать новые технологии. С другой стороны, я встречал научных сотрудников, которые говорили: «У меня полный портфель изобретений – никому не надо!». Мы идем другим путем: сначала смотрим, кому надо, а потом думаем, чем помочь. Наобум ничего не изобретаем.

99% предприятий вообще не готовы вкладывать деньги в научно-исследовательские работы. Они рассуждают так: «Принесите готовую деталь, и если она подойдет, мы будем ее покупать». Поэтому мы все разрабатываем за собственные средства в надежде, что когда-нибудь они окупятся. В большинстве случаев так и выходит. Но бывает и так: деньги и время потрачены, а изделие не пошло.

Судьба так сложилась, что я не стал ни кандидатом, ни доктором наук. Но когда работал на оборонку, вместе с бывшим научным руководителем наткнулся на интересную вещь в области физики кипения. Мы сразу оформили порядка пятнадцати изобретений: так всегда бывает, когда происходит открытие. Эти изобретения ушли своей дорогой, они применялись в ракетной технике и на ядерных реакторах; сегодня это закрытая тема. Я давно занимаюсь другими делами. Но доволен тем, что мозги-то у меня иногда мыслят.

Камазовские втулки мы предложили и УралАЗу. Услышали: «У нас не будут работать – другая конструкция». Я взял эту втулку, создал стенд с нужными условиями, накрутил 50 тыс. км – ямок не образовалось. Показал – ничего не ответили. Через полгода молча бросили заказ. Дело пошло, но опять благодаря человеческому фактору: главным конструктором УралАЗа стал человек, работавший на КамАЗе. А меж тем результат такой: втулки мы поставляем на УралАЗ уже 10 лет, и ни одной претензии по их работе не получили.

Когда мне говорят: «Да не берись за это дело, многие брались – ничего не получилось», я отвечаю: «Если бы у всех получалось, я бы тем более не брался».

Инновации часто путают с внедрением уже известной технологии в новую сферу. Находится сообразительный человек, который говорит: «А давайте сделаем, как на том предприятии?» Конечно, приходится доводить технологию под конкретное изделие, но это не инновация. Бывает и еще интереснее: видим на выставках в Европе новый материал, думаем, какие параметры классные. Дома открываю справочник 60-го года, выясняется: материал не новый, разработан в России, производивший его завод погиб. А на Западе говорят: «Вот какие мы умные!»

Зарплата профессоров, докторов наук должна зависеть от количества научных разработок, доведенных до исполнения. Но для преподавательского состава в наших университетах наука – как подработка. Они читают по книжкам и от реального производства далеки. А я считаю, если ты ученый, твое первое дело – заниматься наукой. А преподавание должно быть параллельным процессом: если человек плотно занимается исследованиями, он с удовольствием будет делиться опытом со студентами.

Многие пытаются понять, должно ли государство быть связующим звеном между наукой и производством. В сложившихся отношениях бизнеса и государства лучшее, что оно может сделать, – не мешать. Функции проводника должны выполнять высшие учебные заведения, но в большинстве случаев все, что им нужно, – забрать бюджетные деньги, раздать себе зарплату и написать красивый отчет. Наш опыт показывает: вузы не заинтересованы делать науку.

Мы хотим стать индустриальным партнером по написанию исследовательской программы для университета. Деньги выделяются вузу, исполнителем темы тоже считается он. Спрашиваю: «А мы здесь причем?» - «А вы тоже должны вложиться, результаты всех этих работ будут ваши». Но найдут ли эти исследования реальное применение? Мы это воспринимаем как благотворительность. В идеале деньги на НИОКРы нужно все-таки давать бизнесу: есть сто миллионов – вы должны внедрить то-то, ничего не сделали – отдавайте назад. И контролеры должны быть докторами наук, которые точно знают, что оценивать.

Настоящий инженер обязан учиться всю жизнь. Но это не означает, что от него требуется пять дипломов. У нас стало модно иметь несколько высших образований: налицо несоответствие знаний, которые получают студенты в вузах, тому, что им требуется в работе на самом деле. Российское высшее образование непригодно для масс. Лишь небольшому проценту людей оно дает возможность стать крупными профессионалами в своей сфере.

Текст: Марина Кваш
Фото: Евгений Кузьмин