– 4 мая компания «Эмерсон» объявила, что покидает российский сегмент. Вы, наверняка, узнали об этом раньше. Как это было?
– Мы узнали об этом 4 мая, когда президент «Эмерсона» Лал Карсанбай объявил об уходе с российского рынка. Корпорация отчиталась о хороших финансовых показателях за первое полугодие (финансовый год в «Эмерсон» сдвинут на квартал и начинается в октябре). Цифры впечатляли. А уже на следующий день утром господин Лал Карсанбай дал интервью изданию Bloomberg, где рассказал, что решение далось им тяжело. И я этому верю. Все крупные компании к тому моменту уже заявили, что уходят с российского рынка, а мы держались. «Эмерсон» решился на это последним.
– Кто-то высказывал желание купить завод?
– В первые три дня после этого заявления я и мой коллега из московского офиса, руководитель нашей торговой организации, получали по пять-семь звонков в день с разного рода предложениями. Мне вот из Лондона даже бумажное письмо пришло… Мы отправляли всех в корпорацию, потому что нас никто не уполномочил вести такого рода переговоры. Не так давно коллеги из корпорации сказали, что им поступило больше тридцати официальных предложений.
– В корпорации получают эти письма – и что говорят? Никого не хотим, кроме вас?
– Примерно так и говорят. Президент нашей компании Лал Карсанбай в своем интервью Bloomberg прямо сказал, что его задача – передать компанию российскому менеджменту. Но это вовсе не из-за большой любви к нам. В «Эмерсон» намерены сохранить работоспособное, успешное и прибыльное предприятие, чтобы вернуться на рынок в будущем.
– Что все это означает для вашего предприятия?
– Что в ближайшие годы у нас будет собственный путь, отдельный от «Эмерсон». Да, сейчас у нас есть ограничения, в частности, по использованию технологий. К счастью, наша компания не зависит на сто процентов от технологий «Эмерсон», тем более от контролируемых технологий. У нас есть свои продукты, и мы продолжаем их производить, в том числе мировые. А поставка комплектующих будет продолжена.
– Вы говорите, что независимы от американских технологий. То есть вы не пользуетесь ими? Или пользовались, но для вас это несущественно?
– Пользовались. Но, к примеру, в технологии сборки средств измерений нет ничего сверхъестественного и запрещенного. Или возьмем технологию, обеспечивающую качество продукции, – там есть определенные ноу-хау, но назвать ее американской мы не можем.
– И все-таки какую продукцию «Метран» будет вынужден заместить?
– Мы работаем над заменой поставщиков для производства клапанов и после «развода» будем выпускать продукцию под брендом «Метран». Мы не обладаем технологией производства массомеров – это прибор, который измеряет массовый расход. В России эта технология представлена, есть множество компаний, которые это делают, но мы – нет. Но самый сложный вопрос – это системы управления, потому что эти продукты на рынок поставляли лишь иностранные производители. Есть российские разработки, но они отстают от западных. Поэтому мы сейчас находимся в поиске партнеров, чтобы развернуть подобное производство у себя и представить такие системы под брендом «Метран». Естественно, мы будем выбирать лучшие технологии, потому что наш бренд – самый сильный по автоматизации в России, и портить его продукцией сомнительного качества мы не станем.
– Вы ищете партнеров по системам управления? Почему?
– Потому что в России нет компетенций. Другие компании пробуют, пытаются, но это не тот уровень. Какие-то контроллеры могут выполнять ряд задач. Но в нефтеперерабатывающих производствах абсолютно другие требования и к компонентной базе, и к программному обеспечению, и далеко не каждый производитель контроллеров способен сделать высоконадежную распределенную систему управления. Сейчас одна очень уважаемая организация собирает команду инженеров, чтобы создать хороший, правильный российский продукт. Но эта задача под силу либо очень мощной компании, либо той, которую поддерживает государство. Просто так на относительно небольшом объеме бизнеса создать распределенную систему управления не получится.

– В корпорации получают эти письма – и что говорят? Никого не хотим, кроме вас?
– Примерно так и говорят. Президент нашей компании Лал Карсанбай в своем интервью Bloomberg прямо сказал, что его задача – передать компанию российскому менеджменту. Но это вовсе не из-за большой любви к нам. В «Эмерсон» намерены сохранить работоспособное, успешное и прибыльное предприятие, чтобы вернуться на рынок в будущем.
– Что все это означает для вашего предприятия?
– Что в ближайшие годы у нас будет собственный путь, отдельный от «Эмерсон». Да, сейчас у нас есть ограничения, в частности, по использованию технологий. К счастью, наша компания не зависит на сто процентов от технологий «Эмерсон», тем более от контролируемых технологий. У нас есть свои продукты, и мы продолжаем их производить, в том числе мировые. А поставка комплектующих будет продолжена.
– Вы говорите, что независимы от американских технологий. То есть вы не пользуетесь ими? Или пользовались, но для вас это несущественно?
– Пользовались. Но, к примеру, в технологии сборки средств измерений нет ничего сверхъестественного и запрещенного. Или возьмем технологию, обеспечивающую качество продукции, – там есть определенные ноу-хау, но назвать ее американской мы не можем.
– И все-таки какую продукцию «Метран» будет вынужден заместить?
– Мы работаем над заменой поставщиков для производства клапанов и после «развода» будем выпускать продукцию под брендом «Метран». Мы не обладаем технологией производства массомеров – это прибор, который измеряет массовый расход. В России эта технология представлена, есть множество компаний, которые это делают, но мы – нет. Но самый сложный вопрос – это системы управления, потому что эти продукты на рынок поставляли лишь иностранные производители. Есть российские разработки, но они отстают от западных. Поэтому мы сейчас находимся в поиске партнеров, чтобы развернуть подобное производство у себя и представить такие системы под брендом «Метран». Естественно, мы будем выбирать лучшие технологии, потому что наш бренд – самый сильный по автоматизации в России, и портить его продукцией сомнительного качества мы не станем.
– Вы ищете партнеров по системам управления? Почему?
– Потому что в России нет компетенций. Другие компании пробуют, пытаются, но это не тот уровень. Какие-то контроллеры могут выполнять ряд задач. Но в нефтеперерабатывающих производствах абсолютно другие требования и к компонентной базе, и к программному обеспечению, и далеко не каждый производитель контроллеров способен сделать высоконадежную распределенную систему управления. Сейчас одна очень уважаемая организация собирает команду инженеров, чтобы создать хороший, правильный российский продукт. Но эта задача под силу либо очень мощной компании, либо той, которую поддерживает государство. Просто так на относительно небольшом объеме бизнеса создать распределенную систему управления не получится.
– На сколько лет назад эта ситуация может отбросить российский рынок?
– По контрольно-измерительным приборам мы неплохо себя чувствуем, поэтому сильно на нас это не отра­зится. Думаю, мы как производители этого оборудования даже иногда перебарщивали – «играли» такими точностями, которые далеко не всегда нужны предприятиям. Заказчики купят прибор с определенным классом точности, а потом у них головная боль, что с ним делать и где его поверять. По надежности российские приборы, включая приборы компании «Метран», несильно отличаются. У каждого свои достоинства и недостатки. И каждый заказчик под свой технологический процесс выбирает оптимальное для себя решение. По массомерам качество российского оборудования пока не дотягивает. Но самый большой разрыв, конечно, в системах управления, и, на мой взгляд, этот разрыв – порядка двадцати лет. Но это не значит, что все рухнуло. Нормальная система управления способна отработать пятнадцать-двадцать лет, а поддерживать работоспособность имеющихся изделий мы можем, так что запас времени и прочности у нас есть.
– Тридцать лет назад, 17 сентября 1992 года, на предприятии выпустили первый серийный прибор «Метран-45». В 2004 году инвестором становится «Эмерсон». А сегодня, в 2022-м, завод вновь возвращается в руки российского менеджмента. Это хорошо или плохо?
– Цикличность всегда присутствует в нашей жизни. Когда понимаешь, какими технологиями занимаешься и куда двигаешься, когда за плечами огромная финансовая подушка безопасности и стабильность большой корпорации, – это очень комфортно. Но, с другой стороны, теряешь форму, обрастаешь жирком. Поэтому определенный стресс всегда нужен. И теперь этого стресса хватает. Мы можем посмотреть, действительно ли то, чем мы занимались в последнее время, было правильно и требовалось рынку. За десять лет по тем подходам, которые исповедуем в компании, мы сильно продвинулись в сторону западной инженерной школы.
– А чем она отличается от российской?
– На Западе все делается очень медленно, но надежно. И если мы выпускаем прибор, заказчик точно знает, что он прошел все возможные тесты в условиях, которые даже трудно себе представить, и все потенциальные проблемы решены в процессе разработки. Российские компании работают иначе: они сначала выпускают бета-версию, отдают ее в эксплуатацию заказчику, чтобы потом на практике выявлять дефекты и «допиливать». Мы принципиально этим не занимались. Сейчас, наверное, жизнь заставит нас зашевелиться побыстрее. Но плюсы есть у обоих подходов. С одной стороны – свобода для инженеров. С другой – надежность для потребителя. Но, знаете, иногда я видел в глазах заказчиков такую тоску… Потому что они знают, что тесты будут идти 278 дней, ни больше ни меньше, зато с гарантией.

Год на пять
– С какими показателями вы закончили 2021 год?
– С великолепными! Это был самый лучший год во всей истории компании. А первое американское финансовое полугодие этого года – с 1 октября 2021-го по апрель 2022-го – превысило показатели 2021 года еще на 40 %. Финансовый год у нас заканчивается 30 сентября, и тот задел, который мы создали, позволит выполнить годовые планы. Но, признаюсь, мы ожидали, что 2022 год будет фантастическим: рынок просит продукт, мы его предоставляли. Если бы не вся эта ситуация…
– С чем связан этот взрывной рост?
– Были и отложенный спрос, и несколько интересных инвест-программ у наших заказчиков. В России есть очень крупные стройки, где мы поучаствовали как поставщики оборудования: «ЯМАЛ СПГ» (интегрированный проект по добыче, сжижению и поставкам природного газа), комплекс по переработке этансодержащего газа и производству СПГ под Усть-Лугой, Балтийский химический комплекс, Амурский газохимический комплекс – проект «Сибура» в Свободном. Работа с локализацией производства, с получением всех необходимых разрешений и соответствием нашей системы менеджмента качества требованиям основных заказчиков рано или поздно приносит результаты, и в 2021 году мы просто «выстрелили».
– В чем это можно измерить?
– В количестве произведенной продукции: в 2021 году мы произвели 270 тысяч изделий, это больше, чем когда-либо.
– Как изменились ваши показатели после апреля?
– Импорт средств и систем автоматизации в Россию упал, и очень сильно. Его, по сути, нет из-за санкций и отсутствия логистики. «Метран» же был сконцентрирован на продаже того, что мы производим здесь, поэтому мы откорректируем годовые планы процентов на двадцать в меньшую сторону.
– Это падение произошло из-за геополитических событий?
– Причины разные. Часть проектов были активны, авансы выплачены, и мы по ним работали. Потом заказы упали, но сейчас, к счастью, стабилизировались и превысили уровень наших продаж. Потом мы уперлись в невозможность произвести все, что можем, потому что встала логистика. Первые три недели марта движения вообще не было, отказался работать DHL, а мы им пользовались. Да еще этот седьмой пакет санкций… Поставки опять заморозились, западные поставщики подолгу проверяли, имеют они право поставить или нет. Поэтому с комплектующими ситуация ухудшилась. Ребята из снабжения проделали классную работу, мы много перевели из того, что было в Европе и Штатах, в Юго-Восточную Азию. Но там тоже есть определенные проблемы. Китай со своим ковидом, когда Шанхай, в котором работают фабрики, закрывают на четыре недели, – это кошмар. Или фуры едут с нашим грузом – а какую-нибудь провинцию закрыли. Машины стоят недели три минимум. Это все на нас отражается.
– Какую долю в вашей продукции составляют иностранные компоненты?
– В уровнемерах – львиную долю, под 90 %. В определенных датчиках давления – 0 %. А если в среднем, то 50 на 50. То есть половина российская, половина – импортная. Но это объясняется в том числе и ценой. Например, по определенным видам продукции цена с доставкой и растаможкой из Индии или Малайзии в разы меньше, чем отпускная цена с заводов-изготовителей у нас в регионе. Заказчик хочет платить разумную цену за датчики, поэтому, конечно, мы берем в Малайзии или в Индии.
– Кто были ваши основные покупатели до февраля 2022-го?
– Они традиционные и не изменились – это компании нефтегазовой отрасли, и самый крупный заказчик – «Газпром». Также работаем с «ЛУКОЙЛом», «Роснефтью», «Татнефтью». Неплохо продаем в энергетику и металлургию, в химическую и нефтехимическую промышленность. То, что мы не полностью сосредоточены на нефтегазе, для нас плюс. При дешевой нефти хорошо живут нефтехимические и нефтеперерабатывающие производства: сырье дешевле, себестоимость падает, а продукт на выходе тот же.
Растет сектор горнорудной промышленности, и у нас сейчас есть классный опыт работы с компаниями «Полиметалл» и «ПолюсЗолото» (сейчас компания «Полюс») – они сделали два отличных проекта.
– Как чувствуют себя сейчас эти отрасли?
– Сейчас остро стоит вопрос снабжения: предприятия склонны покупать и платить любую цену, главное, чтобы было что купить. На склад тоже берут. А когда все только началось, заказчики были готовы купить оборудование на три года вперед. Поведение заказчиков сильно поменялось: если раньше был огромный выбор, то сейчас есть вынужденность в покупках. Для конкуренции это не очень хорошо, потому что продает тот, у кого есть комплектующие и возможность производства.

Поднимут бокал
– Как на новость о том, что «Эмерсон» выходит из бизнеса, отреагировал коллектив?
– Наверное, все ждали этого. Все наши западные конкуренты намного раньше отправили людей в оплачиваемые отпуска, а мы продолжали работать. Но ситуация развивалась, и было понятно, что «Эмерсон» тоже дрогнет. Поэтому готовились.
– Как удерживаете ключевой персонал?
– Наша ценность – инженеры. Мы больше всего за них держимся, и самых лучших наших инженеров никто никогда на рынке не увидит, потому что мы их не отпустим. Но поскольку объем бизнеса снижается, мы не можем сохранить весь трудовой коллектив. Однако нам помогли местные власти: наши люди, если уходят, буквально на следующий день приходят уже в новую организацию. Я общался с ребятами-инженерами, которые ушли, и они говорят: «У нас все прекрасно, здесь получили выплату, а на следующий день работаем уже в другой организации. Еще и ипотеку частично погасили». Но не исключаю вариант, что кто-то не может найти работу, хотя мне о таких случаях неизвестно.
– Что скажете коллективу в день тридцатилетия?
– Хороший вопрос… У нас было много дебатов насчет того, праздновать или нет. Вроде и показатели не такие, к каким мы привыкли, и много всяких сложностей. Но все же решили, что не праздновать нельзя. Тридцать лет бывает раз в жизни. Надеюсь, к тому времени у нас будет больше ясности с разделением бизнеса, и я обязательно расскажу коллективу, в какой стадии мы находимся и какие перспективы вижу.