Отчего печаль присуща коровам

Я давно не была здесь. С тех пор, как началась война. Встретившись с Ильтяковым, я поняла, что скучала. За все те годы, что я делала журнал, он стал важным для меня человеком, несмотря на разность в отношении к происходящему. Я следила за его творчеством и на протяжении двадцати лет ни о ком другом не писала так регулярно и с таким удовольствием.
– Ты погляди, какая красота! – ветер задувает ему под короткую куртку, он тонет в легкой обуви в снегу по самое колено и кричит так, как может кричать только он. – Какая стихия! Просто посмотри, как это невероятно красиво! Девочки, это же прелесть! Это СТИ-ХИ-Я! Это не на один день, не на один год – это навсегда!
И я не сразу понимаю, о чем он – о погоде, о своем предприятии или о своей жизни.
– Первая прибыль придет лет через десять. Здесь не бывает быстро. Но потом поколение за поколением будут получать ее – не огромную, но стабильную. Это сельское хозяйство. В нем надо утонуть с головой. Посмотри: вот этим пацанам по одному году! Ты просто посмотри на этих животных! Это же наша новая страница! Не бойся, они еще телята, они не обидят.
«Малыши», весом килограммов по пятьсот каждый, пригнули шеи от неожиданности возложенных на них задач. Саша этот жест понял иначе: «Самоопределяются, черти! Хотят показать, кто в доме хозяин».
Ох, зря они это сделали. Наклонив корпус вперед, Ильтяков выкинул перед собой кулак и пошел в наступление на бедного зверя. «Пацаны», взвесив все за и против, включили заднюю. Ретираду (с учетом пятикратного преимущества в весе) можно было бы назвать позорной, если не вспоминать, что против агрессивных, но малолетних тяжеловесов на ринге оказался опытный боец.
– Сколько голов сейчас у вас в стаде?
– Завезли 152 нетели, ждем приплода. Плюс 21 бычок. Всего 173 головы. Пока.
– А сколько должно быть, чтобы вам не приходилось закупать говядину?
– Около двух тысяч. Мы не торопимся. Учимся, экспериментируем. Для нас же это новая тема. Семьдесят лет у нас разрушали все. Где сейчас брать основы основ? В Европе, конечно, в Америке – весь опыт там, мы от этого никуда не уйдем. Когда мы поехали покупать нетелей, я познакомился с крутым специалистом-осеменатором, она из Санкт-Петербурга, окончила ветеринарную академию, сейчас там мой сын учится, Сева. Так вот она, прекрасно владея английским, постоянно переписывается с американскими коллегами. Представляешь, у них один ветеринар в год обслуживает 120 тысяч голов. У него заключены контракты с фермерами и есть свой график, алгоритм работы. Он садится за руль и едет по всему штату.
– Пока у нас такой практики нет, как будете справляться вы?
– Мы сами во все вникаем. Сева уже на третьем курсе, скоро будет готовый специалист. Я тоже еще не потерял интерес к новым знаниям. Екатерина, осеменатор, оказалась очень толковой девчонкой, она научила меня ректалить – руками, наощупь проверять стельность. Я взял перчатку, залез очень аккуратно внутрь, потрогал плод. Это интересно. Мы ищем. Ищем свою породу. Сейчас у нас герефорды и салерсы. Ищем свою технологию откорма и содержания. Их несколько. Мы изучаем опыт разных стран, разных хозяйств, пробуем применить к нашим реалиям, смотрим на полученный результат, корректируем действия и идем дальше.
Идем дальше и мы.

Будущего зов

Зачем мы рождаемся? Чтобы стать перегноем и дать пищу другим видам. Из нас вырастает трава. Траву съедают коровы, мы съедаем коров. Так замыкается круг. С начала времен ничего не изменилось. Кроме инструментария.
Бойня. Место, где завершают свой земной путь животные, рожденные стать пищей стоящего на вершине пищевой цепи. Мы были здесь полтора года назад, но сам процесс не застали. Александр и сегодня не стал фраппировать меня визуальными подробностями, мы приехали, когда идеально чистые полутуши уже двигались по транспортеру в камеры охлаждения. И мы вновь прошли путь, который буквально полчаса назад стал последним для 257 свиней русской белой породы.
– Посмотри, какие они красивые! – восклицает Александр, глядя, как я трогаю розовую тушу руками.
– Да, – смеюсь я в ответ, – их шкуре позавидовала бы любая красавица, если бы эти свойства не были приобретены посмертно. Мягкая, нежная, чистая – идеальная))
– Мне не нравится, когда ты иронизируешь и используешь слово «смерть». Потому что смерть – это всегда боль. А мы сделали все, чтобы скотине не было больно, чтобы она даже не поняла, что здесь происходит.
– От этого суть происходящего не меняется.
– Меняется. Как и зачем, какой в этом смысл – вот ключевые вопросы происходящего. Животные, которых мы выращиваем, не родились бы, если бы не были предназначены стать источником белка, необходимого для организма человека. Только мясо дает нам необходимые и несинтезируемые нашим организмом аминокислоты, витамин В₁₂ и железо.
– Ну, можно ведь и растительным белком компенсировать.
– Белок растительного происхождения не обеспечивает необходимого баланса аминокислот (из восьми необходимых нам он содержит всего две-три), при этом отсутствие одной может служить препятствием для усвоения других. Вот почему люди, в рационе питания которых отсутствует или недостаточно мяса, рискуют здоровьем нервной, эндокринной и сердечно-сосудистой систем.
– Хорошо, убедил)) Идем дальше))
Мы проходим к началу пути.
– Вот сюда, – Александр показывает на большие ворота, – подъезжает машина, животные сами открывают аппарель и сами заходят в цех. Здесь им хорошо, комфортно, потому что тепло. Мы специально сделали везде теплый пол. Отсюда они стартуют и приходят вот сюда, к этому коридору. (На всем пути установлены поилки, они с удовольствием пьют.) Здесь створка автоматически открывается, звери заходят в туннель, и пневматика подталкивает их дальше, чтобы они не гуляли туда-сюда. Далее происходит оглушение, тело падает, ему в артерию вводится полый нож, и сердце само начинает откачивать кровь. Все происходит очень бережно и тихо, без страха и визга, животное спит.
– Оно правда не понимает происходящего?
– Нет, оно оглушено и умирает во сне. Уже мертвое тело подвешивают на конвейер, и оно идет по транспортеру. В первой камере его ополаскивают, в шпарчане ошпаривают снаружи, чтобы щетина стала мягкой и легко выходила из шкуры. Далее туша попадает в спецмашину, где резиновые валики удаляют щетину. Затем – снова транспортер. Далее – камера, где мелкими резинками отбивается оставшаяся ворсинка. И вот уже почти чистая туша попадает в опалочную камеру, чтобы, если какая-то случайная волосинка не удалилась, ее наверняка и полностью опалили. Вспышка – и шкурка обожжена. Но и это еще не все. Мы должны быть уверены, что туша выйдет абсолютно чистой. Далее в горизонтальной камере будут дополнительно обработаны паховая часть, уши и ноздри, потом снова камера вертикальная… Далее уже идеально чистая туша проходит по транспортеру на следующие этапы: удаление кишпакета, распиловка, маркировка, последний осмотр ветврача, который ставит свое клеймо – и мясо отправляется в одну из камер интенсивного охлаждения. Здесь оно хранится, созревает и вон через те ворота отправляется на переработку. Вот так это выглядит во всем цивилизованном мире.
Удивительное все-таки существо человек! Древнее как мир действо оно превратило благодаря своему разуму в многофункциональный автоматизированный процесс, в котором нашлось место капельке гуманизма.
Механизация каждого этапа, минимальное участие человека, создание комфортных условий для всех участников этой пугающей церемонии… Для людей – подсобные помещения: туалеты, душевые, прачечные, столовая… Животным – бережное отношение… И для всех – компьютеризированное управление, теплые полы из сверхпрочного бетона с полимерным покрытием, исключающим антисанитарию, вентиляция и рекуперация воздуха… Все продумано до мелочей. Система: теплый пол, поднимающий вверх «плохой» воздух, – вентиляция – рекуперация – возврат тепла. Благодаря такой тщательности здесь удалось абсолютно избавиться от запаха, что мне, побывавшей на разных предприятиях, казалось совершенно невозможным.
– Саша, сколько денег вы потратили на строительство этого высокотехнологичного чуда?
– Что-то около двух миллиардов. И десять лет. Почти.
– Почему так долго?
– Потому что нет в России таких компетенций. Специалисты, оборудование, проектирование – все из-за рубежа. Согласись, красиво все выглядит? Чисто и аккуратно. Вот мы прошли с тобой весь цикл, здесь полчаса назад разрезали и обработали 257 голов, ты увидела хоть одну каплю крови?
– Нет.
– То-то и оно! Я скажу тебе так: в России таких боен почти нет – единицы. Мы к этому стремились долгие годы.
– Какова производительность комплекса?
– 90 голов в час. Летом, когда щетина меньше и удалять ее не надо, – 120. Сегодня было 514 полутуш. 22 тонны,
749 килограммов 600 граммов. На все про все – чуть больше двух часов.
– Сколько дней в неделю работает бойня?
– Два.
– А сколько вам надо построить еще свинокомплексов, чтобы бойня работала семь дней в неделю и в две смены?
– Еще двенадцать))
– Вот теперь мне ясны ваши планы на будущее))

Ни рогов, ни копыт

О том, что в Частоозерье привезли датское оборудование за 250 миллионов рублей, написали все местные информиздания. Везли на восьми фургонах, монтировали в здании, построенном для этого специально рядом с бойней.
Ильтяков не был бы Ильтяковым, если бы не извлек полезное даже из того, что всем остальным кажется ненужным. Кости, рога и копыта он теперь превращает в костную муку и жир, которые станут основой для комбикорма и разных косметических средств по уходу за кожей.
– Внутри этого котла, – мы уже покинули бойню и стоим теперь на новом технологическом производстве по переработке отходов животного происхождения, – температура 159 градусов. Здесь сырье высушивается, из него вытапливается весь жир и уходит на косметологические фабрики, спрос на него высокий. Оставшаяся мясо-костная мука – вон она стоит в мешках – будет отправлена на наш же комбикормовый завод и впоследствии съедена животными, которых мы выращиваем и которых ты неоднократно видела. Идем дальше?
– Идем!

Конечно борщ!

– Ты ела наши супы? – спрашивает Александр, расставляя на балконном столе тарелки с деликатесами. – Это новинка.
– Нет, даже не знала, что они у вас появились.
– Сейчас будем пробовать. Какой выбираешь – борщ, солянку или рассольник?
– Конечно борщ!
– Неправильный ответ. Надо говорить: конечно все! Сейчас все разогреем. Пойдем на кухню. Смотри, как удобно: опускаешь пакетик в горячую воду, две минуты – и обед готов! Только не вздумай вылить суп из пакета в кастрюлю: самое вкусное – жир – останется на ее стенках. Так… Достаем, разрезаем пакет, выливаем в тарелку, добавляем сметанки… Пробуй!
– Вкусно))
– Еще бы! В каждом пакете – гарантированно – 50 граммов мяса, 150 граммов овощей и 140 граммов бульона. Бульон варим на костях, овощи обжариваем, расфасовываем по каждому кулечку пока вручную. Продукт полностью готов. Порция стоит 80 рублей. Всего 80 рублей, и тебе не надо два часа стоять у плиты! Скажи – красота?!
– Нет, не красота – красотища!
– Вот и я говорю: отличный суп из качественных продуктов за две минуты. У меня Матвей шести лет целую тарелку съедает. Он тоже борщ любит почему-то. Я беру сразу много пакетиков, бросаю в холодильник, в обычном бытовом холодильнике без замораживания они хранятся в течение трех месяцев.
– Ну и как, покупатель распробовал?
– Да фиг его знает. Продаем в своих магазинах где-то тонну в месяц. Но потихоньку объем увеличивается, не все еще, наверное, знают. Вот ты же не знала((

В сухом остатке

– Итак, за время, пока тебя не было, – подводит итоги Александр, – мы запустили мясное направление. Сейчас у нас 21 бычок, 152 нетели и к моменту выхода журнала народится порядком телят. Из Темляков сюда перевезли 200 голов баранов, потому что надоело туда возить корм, а оттуда – животных на убой. Поголовье свиней остается прежним –
32 тысячи на двух свинокомплексах. Раскрутили бойню, теперь могу сказать, что забоем занимаемся профессионально. Открыли переработку отходов животного происхождения.
– Я правильно понимаю: баранина – это же баловство для вас?
– Пока баловство. Но мы попробовали это баловство на вкус, и оно нам очень понравилось. То же самое могу сказать про КРС.
– Сколько голов должно быть в стаде, чтобы это превратилось в бизнес?
– Мы работаем с ребятами из Тюменской области, делаем им консервы под их торговой маркой. Так вот, у них – 1 800 голов. Хороший, фундаментальный подход. Мы тоже будем стремиться к этому.
– Много лет у вас было падение объемов производства. В 2022-м вы показали устойчивый рост. С чем это связано?
– Да, мы выросли на шесть процентов, и в этом году темп роста сохраняем таким же. Это связано с тем, что мы ищем новые пути развития, вводим в ассортимент новые продукты. Сейчас мясокомбинат «Велес» в месяц производит порядка пятисот тонн продукции, на пике (до 2014 года) ворота фабрики ежемесячно покидала тысяча тонн. После 2014-го вся мясопереработка в России пошла на спад. Хорошо, что до этого времени мы максимально автоматизировали все, что можно было автоматизировать. Добились оптимизации производства. И при том, что товарооборот упал с 2,3 до 1,5 миллиарда, мы умудрились не потерять в прибыли. Мы пересмотрели отношения с дилерами, отказались от работы с недобросовестными заказчиками и сейчас реализуем сто процентов произведенной продукции и уже давным-давно не получаем возвратов. Соответственно, не теряем денег.
– Вы продолжаете развивать свою розницу?
– Да, ты сама, наверное, заметила: магазины у нас не то чтобы какие-то деревенские)) Примерно половина всего, что мы изготавливаем, продается в магазинах нашей сети.
– Сколько их сейчас?
– Боюсь соврать. Шестнадцать в Кургане и примерно по шесть в Екатеринбурге и Тюмени.
– Чуть не забыла спросить про растениеводство. Там есть какие-то подвижки?
– Все по-прежнему. Производим ровно столько, сколько необходимо для собственного потребления. У нас ведь угодья совсем небольшие, всего полторы тысячи гектаров. Но мы собираем с них весьма достойный урожай, нас даже наградили Мальцевской премией по результатам прошлого года за то, что в таких условиях, при столь малом количестве влаги мы получили самый высокий урожай в Курганской области. Что мы для этого делали? Работали с землей. Ее ведь надо не просто удобрять – за ней надо ухаживать, ее надо выравнивать, производить многие манипуляции, чтобы и она давала нам сполна. Ты же знаешь, мы не временщики. Мы хотим оставить после себя не высосанную, выхолощенную почву, а жирную, хорошую, сытную землю. И мы все для этого делаем.