- Никогда не забуду тот день, когда опоздала к вам на встречу на час) Это была жесть! В вашей жизни случались такие эпизоды, когда вы пришли поздно, и это было ужасно?
- Ну, насчет ужасно, не знаю… В первый раз, когда я вообще подумал об этом, мне было лет девять и я работал разносчиком газет в Нью-Йорке. Я специально искал эту работу, чтобы иметь больше (чем получал от родителей) карманных денег. Мне давали 25 центов за то, что я убирался по дому, чистил всем ботинки по субботам, накрывал на стол и убирал со стола. Мне хотелось больше, и папа сказал: «Хочешь иметь больше – найди работу». И я нашел. За углом был такой Сэм, у него был небольшой магазинчик, где продавались газеты, журналы, игрушки, конфеты – характерная для Нью-Йорка лавка. Я спросил, нет ли у него какой-нибудь работы для меня, и он ответил: «Да, мне нужен разносчик». Он показал, кому надо относить газеты, и я должен был приходить в 5 утра, чтобы доставить их адресатам. Сэм за это мне не платил, но по праздникам я имел право звонить в дверь, и говорить: «Я ваш разносчик. Поздравляю с праздником!», и за это я получал на чай. А сколько получал – это его не интересовало совершенно, это были мои деньги. Я помню, что на Рождество получил сто долларов чаевыми – это примерно как сейчас тысяча долларов. Я купил велосипед с корзиной, и дальше стал развозить газеты, а не разносить.
- Вы инвестировали в бизнес, а еще говорите, что не бизнесмен))…
- Вот, да) Но однажды, когда у нас были гости и мы засиделись допоздна, я проспал. Проснулся в половине шестого, в ужасе помчался (а это рядом было, за углом), прибежал, Сэма, конечно, уже не было. Я стал его ждать, и когда он пришел, говорю: «Сэм, извини меня, так случилось, у нас были гости, я проспал». Он похлопал меня по плечу, и сказал: «Билл, - он не звал меня Владимиром, - ты не переживай. Только в следующий раз, когда опоздаешь - не приходи вообще. Есть другой мальчик, который очень хочет эту работу». И всё. Никаких назиданий, мол, так не хорошо, и как тебе не стыдно – ничего такого, просто имей в виду, что будет так. И, вы знаете, мне этого хватило.
- С тех пор вы не опаздывали?
- Да, этого хватило на всю жизнь! Потом я неоднократно становился свидетелем того, как дома случались неприятные сцены из-за того, что папа часто опаздывал. Мама (будучи француженкой) готовила к определенному времени. И когда он опаздывал, бывали ссоры. Я чувствовал, что опаздывать - это плохо. Это признак плохой воспитанности и невежливости. Недаром ведь говорят, что точность – вежливость королей.
- Вообще, проблемы с тайм-менеджментом (как это модно сейчас называть) есть у многих.
- Я вообще не знаю, что такое «тайм-менеджмент». Это всё какие-то странные для русского языка словосочетания. Мне не понятно, почему управление временем, стало вдруг называться «тайм-менеджмент», как будто это бывает только у американцев или у англичан. Есть люди, которые не умеют распоряжаться своим временем – это правда. Потому что они не дисциплинированные. Эти же люди на самолет не опаздывают – они опаздывают в гости на полтора часа, еще куда-то. А на самолет, почему-то нет. Значит, что это такое? Распущенность.
- Как сказал ваш тёзка…
- Который именно? Владимир Владимирович Путин?
- Да.
- Что он сказал такого умного?
- В ответ на вопрос, почему он постоянно опаздывает, он заметил (воспроизвожу неточно и с чужих слов): «До сих пор еще ни одной встречи из-за этого не отменили».
- Это конечно, остроумно, но не думаю, что он позволял себе подобное, когда был разведчиком. Теперь, конечно, можно.
- Возникало ли у вас желание исследовать свое генеалогическое древо? Искали ли вы ответы на свои вопросы в прошлом семьи?
- Вы знаете, желание возникало, но не очень сильное. Скорее, любопытство. Я кое-что знаю до определенной степени, знаю, кем была прапрапрабабушка, знаю, что баронство в нашем роду идет от Наполеона первого, он вручал титул моему прапрапрапрадеду…
- По линии матери?
- По линии матери, конечно. Папа тоже кое-что рассказывал… У меня есть двоюродная сестра, которая очень интересуется нашим происхождением, она раскопала кучу всего. Недавно прислала мне: «Вот ты посмотри, любопытно». Да, любопытно, хотя сказать, что мне это дико интересно – не могу. Но люди должны иметь какое-то представление о своем роде, откуда они. Вот - Познер. Я знаю точно, что Познеры – это евреи, бежавшие из Испании во время инквизиции в Польшу. Польский король хорошо соображал в этом смысле, он понимал, что евреи – очень хорошие экономисты, торговые люди. И он пригласил их. Так многие евреи очутились в Польше и долго там жили очень хорошо. И только в середине 17 века начались погромы, при Богдане Хмельницком, кстати говоря. А очень часто еврейские фамилии образовывались от названия города: Познань – Познер, Падуя – Падва, Лиозно – Лиознов. Если в основе фамилии лежит название города, значит перед вами еврей. Так было принято. Потом один раввин, очень ученый человек (когда я делал фильм об Израиле), сказал, что Познер – это такая-то фамилия, такой-то род… Любопытно, но сказать, что дико интересно, нельзя. Я этим не занимался, скажем так.

- А сейчас часы для вас – это механизм для определения времени или красивый аксессуар?
- Конечно, это аксессуар для определения времени. В определенной степени я эстет, люблю красивое. Люблю красивые часы. Для кого какие часы являются красивыми – это вопрос вкуса, но, если часы не красивые – я их не хочу, если машина не красивая – тоже. Поэтому я не люблю все эти ренджроверы здоровые, я их называю «гроб на колесах». Я люблю машины вытянутые, скоростные на вид, изящные. Внешний вид – для меня первое в машине. Это, наверное, не правильно, важнее ее ходовая часть, как она держит дорогу – это все важно, но для меня первое – чтобы было красиво. Если она не красивая – мне всё равно какая она. Не нужна. Не хочу. Часы – то же самое. Ручка – то же самое.
- А когда вы купили свои первые часы?
- Хороший вопрос. Вы знаете, когда я купил первые часы, мне было, наверное, за 50.
- Это была статусная вещь?
- Я не понимаю этого. Это были часы, они мне нравились, потому что там был хронограф. Спортивные, называются Breitling. Это не самые дорогие часы. Они не дешевые, но далеко не самые дорогие. Я их очень люблю. У меня до сих пор они есть, я их ношу.
- Мы даже как-то фотографировали вас в них.
- Ну, вот видите. Другие часы я выиграл на танцах. Мы победили на конкурсе, и я получил в подарок очень хорошие часы - Jaquet Droz называются. Очень красивые, чудные. Я вообще люблю Jaquet Droz. Знаете, почему? Они не похожи на другие. Я не люблю, когда все одинаковое, вот автомобили стали все одинаковые. Есть несколько машин - Ягуар, Порше, конечно, Роллс-ройс, которые можно издали узнать сразу. А Мерседес или БМВ, или Ауди – все стали сейчас одинаковыми. Всякие японские машины – Тойота и другие… Всё это одно и то же, мне не нравится. Ну, отчасти это результат глобализации, нам навязывают определенные вкусы, в итоге все хотят одного и того же – одеваться одинаково, стричься одинаково…
- На первый план выходит маркетинг, массово делается то, что хорошо продается, а все остальное уходит в нишу…
- Безусловно. Раз хорошо продается, значит давай, вперед. Так работает мода.

- Мне кажется, мир становится лучше, и дети становятся лучше.
- То, что дети лучше – это бесспорно. Мир – не знаю. С миром у меня проблемы.
- Почему?
- Потому что глобализация наносит огромный вред и, кроме того, я всерьез считаю, что изменение климата – оно совершенно реальное и может привести к катастрофе. Самой настоящей. Ну, и ядерной опасности меньше не стало. Она стала больше. Поэтому я совсем не считаю, что мир стал лучше, он стал гораздо менее прогнозируемым, и это может привести Бог знает к чему. Так что, в этом смысле, у меня нет благостного ощущения.
- Вы родились в 1934 году, жили в совершенно ужасные времена, разве сейчас люди не идут в своем развитии в верном направлении? В гуманитарном смысле?
- Не знаю, не могу этого сказать. Хотелось бы думать, что вы правы.
- В сторону терпимости, в сторону принятия иного…
- Я не вижу больше терпимости. Взять такую простую тему как гомосексуализм. Я бы не сказал, что в России больше терпимости. Огромная нетерпимость. На самом деле мы пока еще далеко до того, чтобы стать открытыми для людей другой веры, другого цвета кожи, для тех, кто на нас не похож. Расизма очень много. С юридической точки зрения, да, законы принимаются, но человеку еще далеко до идеала.
- Биологически он развивается медленнее, чем мыслит?
- Да.
- Меняется ли Россия в такт со всем миром?
- Мне кажется, что мы живем во время перемен, широко говоря. Людей уже не устраивает существующий в мире порядок, мы это видим даже на выборах.
- Вы сейчас про Россию говорите?
- Нет, вообще. Люди во всем мире перестали верить политикам, возникло разочарование некоторыми, казалось бы, неизменными вещами. Сама демократия у многих теперь вызывает сомнения, что всё это лишь слова, а на самом деле никакой демократии нет.
- Но это же так и есть?
- В значительной степени, да. Избрание Трампа – яркий пример того, как изменилась Америка. Невозможно, чтоб был такой президент в Америке, невозможно. А вот, есть. Так что, я считаю, что мы находимся в моменте (конечно, исторически речь идет о годах, даже десятилетии), когда мир меняется. То, что совсем недавно было неприемлемо в мире, уже становится действительностью. Что-то такое произойдет, уже происходит, собственно говоря.
- Кто нужен Америке, и кто нужен России? Принято говорить, что России нужен отец-батюшка, так это или нет?
- Это совсем не так. Очень многие недовольны тем, что нет сменяемости власти, считают, что она должна быть – и это во всем мире. Не устраивает система, то, как она работает. Это, конечно, процесс, но я еще раз говорю, что сегодня поколение молодежи в России в возрасте от 18 до 24 совсем по-другому смотрит на мир, чем поколение их отцов.

- Вот во Франции, например, власть часто меняется, а народ все равно недоволен.
- Меняются имена президентов, а система остается одна и та же. От того, что вместо одной партии пришла другая, ничего не происходит.
- У вас совершенно потрясающая получилась передача с Кончаловским, мне очень понравилась.
- Андрон – человек умный, эрудированный, талантливый.
- Он сказал про то, что европейская цивилизация катится в пропасть…
- Да, он так считает.
- …и вслед за ней катится Россия, только Европа это делает на роллс-ройсе, а мы на старом троллейбусе. Вы согласны с ним?
- Нет. Конечно, нет. Мы, конечно, отстали. Россия в этом смысле, как страна отсталая, имеет некоторые преимущества, потому что она может не повторять того, что делали другие. Я не согласен, что она катится в пропасть. Я вас уверяю, когда возникло Возрождение, считали, что всё – конец, а это было начало. После тёмных веков случается рассвет, понимаете? Я не считаю, что Россия куда-то катится. Да, меняется, и многие воспринимают эти изменения как катастрофу. И это характерно, это естественно. Люди привыкли, что было так, а стало иначе. Они думают: «Так быть не должно, так никогда не было! Если меняется, значит все плохо». Я так не считаю. Тут я не согласен с Андроном. Ну, у него такая точка зрения.
- А если бы мы выбирали времена, в которых жить, вы бы выбрали эпоху Возрождения? Италию?
- Это хороший вопрос. Понимаете, есть такие эпохи, которые мне дико интересны, как там было на самом деле. Ну, скажем, Древний Египет – таинственная вещь. Ну, как это все было? Как они сделали то, что сделали? И хотелось бы побывать. Или скажем, Афины времен расцвета, до Перикла. И, конечно, Возрождение – это всё такие эпохи, которые меня очень интересуют. Но сказать, хотел бы я вообще тогда жить – не могу, но я хотел бы попробовать провести там какое-то время.
- Когда вы отвечали на вопрос о трех желаниях золотой рыбке, вы сказали, что попросили бы ее о возможности взять интервью у Леонардо…
- Да.
- Скорее всего мне показалось, но я хочу уточнить, не промелькнуло ли здесь что-то религиозное?
- Нет. Просто Леонардо для меня, из всего, что когда-либо появилось на нашем свете, – выше всего. Уровень этой гениальности понять невозможно. И мне бы хотелось с ним поговорить потому, что я не понимаю, как один человек мог сделать, то, что сделал он. Он мне невероятно любопытен, как журналисту, я бы, конечно, очень хотел…Есть несколько человек, их не так много. Я бы многое отдал, чтобы с этими людьми провести пару часов за бокалом вина, и поговорить. Очень бы хотелось. Увы.
- В этом не звучала надежда встретиться там?
- Никакой надежды нет, конечно. Но когда у меня спрашивают: «Какой вы бы задали первый вопрос?», я всегда отвечаю: «Вряд ли встретимся… ну, а вдруг? Я не хочу, чтобы он знал этот вопрос заранее».
- )))
- Поэтому я никогда не говорю, но знаю точно, какой бы был первый вопрос.
- Мне скажете?
- Увы, не могу))
- Очень жаль) Путешествовать во времени можно и другим способом: благодаря фильмам, книгам… Каков ваш выбор?
- Много. Надо посмотреть всего Феллини. И вообще неореализм: Антониони, Висконти... Много французских фильмов, много американских. Если начать писать список, наберется не меньше пятидесяти, которые, я считаю, обязательно нужно смотреть. Так же и книги. Недавно в книжном павильоне на ВДНХ решили взять интервью у более-менее известных людей, чтобы те назвали хотя бы пять книг, которые они считают необходимыми для чтения. И потом будет полка с их выбором, полка там… имярек. Обратились ко мне. Я говорю: «Пять? Вы, что с ума сошли? Какие пять?» Я начал писать, и когда дошел до шестьдесят пятой книги, позвонил и сказал: «Слушайте, у меня 65 и это еще не все». Там хороший журналист была, она сказала: «Владимир Владимирович, представьте, что у вас пожар и что вы можете вынести только тридцать». Ну, я 35 вычеркнул, и осталось тридцать. Но оказалась, что у многих пять – это прям предел. Я не понимаю, как это может быть. Когда меня спрашивают, какая первая, я отвечаю Библия. Не потому что я верующий человек, но потому что это…
- …базис…
- Да, но это только первая книга, а вообще их ну очень много, которые обязательно надо читать, потому что они тебя меняют, и ты начинаешь по-другому смотреть на мир.
- Вот есть люди, для которых время не ценно, а есть те, кто постоянно конвертирует свои минуты в денежные единицы. Время – деньги. Для вас время эквивалентно деньгам?
- Нет, абсолютно нет. Время и деньги для меня вообще не связаны. Совершенно. Я очень дорожу временем, понимая, что у меня его остается все меньше и меньше. Никуда не денешься от этого. Это самое дорогое, что есть. Время. При этом я совсем не считаю американское выражение «время – это деньги» правильным.
- Когда вы осознали ценность времени?
- Когда? Не могу сказать.
- В разные периоды жизни время течет с разной скоростью.
- Дело в том, что оно течет все быстрее, когда начинаешь его ценить. Его становится все меньше.
- Когда я была маленькой, помню, какие длинные были дни.
- Конечно. И как долго было до дня рождения, прям невозможно.
- Или до нового года)
- Или до рождества, как у меня, потому что ждали подарки)). Но с возрастом, конечно, оно идет быстрее. Хотя бывают такие периоды, когда время вроде замерло. Знаете, у меня была странная история: когда я первый раз попал в Португалию, был совершенно поражен, такое ощущение, что время там остановилось. Что там все замедленно. И это очень чувствуется. Потом я понял, что это связано с жуткой трагедией. Ведь Португалия была мощнейшей империей, но в середине 19 века там произошло страшное землетрясение и цунами одновременно. Одна треть населения погибла. Треть. И Португалия перестала существовать как великая держава. И вот это ощущение ушедшего прошлого, по-видимому, чувствуется в знаменитых португальских песнях, фаду. Это трудно передать, но я очень сильно это почувствовал.
- В какие минуты жизнь быстрее всего бежала у вас?
- Сейчас. Знаете, я думал, что с возрастом как-то все замедлится, потому что буду менее занят. Что у меня будет много свободного времени. Все наоборот. У меня его нет вообще. Просто нету. И каким образом мне удается писать при этом книжки, не знаю. Вот недавно вышла книжка «Испанская тетрадь». Следующей будет «Английская тетрадь». Я все жду, когда наконец-то случится так, что я ничем не буду занят. Потому что невозможно писать на ходу.
- Недавно вы вернулись из Японии. Снимали передачу с Ургантом?
- Да, снимал фильм о Японии.
- Значит потом будет «Японская тетрадь»?
- Не знаю. Будет четыре книжки в одной коробке. Две уже написаны, немецкая и испанская. Третьей станет английская. И четвертой будет либо израильская, либо японская. Я еще не решил. Это должно созреть. В какой-то момент я пойму: вот эта.
- В какой момент жизни вы поняли, что к вам пришел успех?
- Ну, после телемостов, это совершенно очевидно. Это тот редкий случай, когда можно сказать «проснулся знаменитым».
- А можете назвать признаки успешного человека?
- Вы знаете, это вроде просто, а если подумать, то вовсе нет. Ну, успех, признание, но это же внешняя сторона успеха, она не обязательна. Важнее внутреннее ощущение, что да, я это сделал. Пускай никто не этого признает, но я знаю, что это так.
- Это когда ты достиг той цели, которую ставил? Пришел туда, куда хотел?
- Нет, если взять тот же телемост, то я не ставил какой-то цели. Я просто понял, что да, получилось. Есть такой очевидный успех, условно говоря, как у спортсмена: я победил, я выиграл. Ну, это такая простая вещь. А вот если я написал книгу… Я знаю, что я написал хорошую книгу… Может вам она не нравится, может ее не переиздадут, но я знаю, что написал хорошую вещь. И в этом смысле я знаю, что успешен. Многие считают, что деньги – мерило успеха. Много денег, значит, успешный. У меня это вызывает смех. Нет единой оценки, нет мерила. Нет линейки. Понимаете? Есть простые вещи, как в спорте, или в зарабатывании денег… Но это ли успех? Ну, стал ты миллиардером, ну и что? Что дальше? Кто тебя запомнит?
- Ну, это зависит от того, как ты распорядился своими деньгами. Медичи тому пример.
- Может быть, может быть, но не обязательно. Совсем не обязательно. Стив Джобс – да, конечно. Он успешный. Вот он останется в истории. Человек, который создал Apple. Считал ли он себя успешным? Не знаю. Я бы сказал, что да, это успешный человек.
- А когда вы были наиболее счастливы?
- Ну, я сейчас счастлив, конечно.
- Никогда не поздно быть счастливым?
- Никогда не поздно начинать)