«Иосиф Игоревич, не согласитесь ответить на несколько вопросов для нашего журнала?» На лице удивление: «А что, я подойду вам вместо Валерии?» Он явно не ожидал внимания в обход жены. Я не стала объяснять, что бизнесмен, пусть даже (или тем более!) из области шоу-бизнеса, не может не быть нам интересен хотя бы на том простом основании, что публика у нас преимущественно деловая, чаще имеющая дело с коммерцией, чем с песней

Пригожин оказался человеком на удивление открытым, простым в общении, не отягощенным чрезмерным желанием постоянно придерживаться манер «высшего света», как и полагается южанину, эмоциональным, легко возбудимым, не всегда корректным. Честно говоря, как журналист, я встала перед весьма непростой дилеммой: с одной стороны я осталась чертовски благодарна ему за то, что он потратил на меня целый час своего времени, пожертвовав (как оказалось) сеансом расслабляющего массажа, с другой – как особа, склонная к размышлению, я не всегда была согласна со сказанным, и чаще, чем мне это свойственно, держала свои размышления при себе, уважая мнение собеседника.

Однако, прочь все возможные предисловия, минуя лирику, приступим к делу:



- Иосиф, как вы оцениваете состояние отечественного шоу-бизнеса?
- Неоднозначно. К сожалению. Столкнувшись с работой английских, американских коллег, я увидел иной метод, иной формат. То, что сегодня происходит на отечественном музыкальном рынке – хаос. Полное отсутствие профсоюзов, отдельно взятые отношения отдельно взятых людей с отдельно взятыми группами. Есть имя, есть бренд, есть условия для каких-то возможностей… И вот тут возникает вопрос, самый главный: само существование индустрии. Индустрии-то как таковой нет. Продаж нет. Мы не зарабатываем на носителях. Основной источник доходов – концертная деятельность. Количество корпоративов в настоящий момент тоже значительно снизилось. Во-первых, падает рынок. Во-вторых, происходит некоторое переформатирование, связанное с перенасыщенностью. Корпоративы есть, но у больших артистов. Артисты категории «А», куда я включу сейчас примерно десяток имен: это Лепс, это Михайлов, это Валерия, это Орбакайте, это Меладзе, это Алла Пугачева, София Ротару, Трофим… Из молодежи – Дима Билан, Сережа Лазарев, Нюша… (Обратите внимание, называю в произвольном порядке, без претензии на рейтинг). Они составляют небольшой пул более или менее востребованных певцов. Если раньше люди брали целую программу, состоящую из пяти-десяти-двенадцати выступающих, может быть, не самых крупных, то сегодня они заказывают одного, но большого. У нас с Валерией практически ничего не изменилось, мы как были востребованы, так и остались. Но Лера – певица первого десятка. Приведу цифры: в мае мы дали 18 концертов, в феврале – 26 из 28 дней. Понимаете, да, какая у нее популярность?

- Это же сумасшедший темп жизни!
- Да, темп жизни другой. Не как у всех. Я вам хочу сказать, что с точки зрения капитализации, самый дорогой бренд в России на сегодняшний день – это Григорий Лепс. Это бренд номер один. У него очень крепкая капитализация с точки зрения устойчивости, востребованности, продажи билетов, корпоративов. По уровню я бы его сравнил с лучшими представителями американского шоу-бизнеса, это крупный, большой артист.

- Что обеспечивает ему успех? Его личная харизма?
- Смотрите, все дело в том, что сегодня на самом деле существует определенный вакуум. Люди устали от пластмассовой музыкальной составляющей. Они хотят чего-то живого, хотят общения от первого лица. Того, что когда-то делала Пугачева, когда в песне говорила с каждым лично и в отдельности. Люди хотят сопереживать, им надоели песни «я пришла, ты ушел»… Нужна история, небольшой музыкальный спектакль. А с этим проблема. Нет новых песен. Нет молодых талантливых мелодистов, какими были в свое время Паулс, Дунаевский или, например, Пахмутова.
Это если говорить в частностях. Если в целом: у нас нет единства. На радио играет все, что угодно, все, что попало. Если раньше мы боролись за то, чтобы было качественно, то сегодня есть отдельно взятые станции, которые бесплатно ничего не делают. С одной стороны – в этом плюс для молодого артиста, у него есть возможность найти деньги и вложиться в собственную рекламу. При этом он не зависит ни от кого, ни от худсовета, ни от политики партии… С другой стороны – много «но», много вопросов, на которые я не нахожу ответа.
В качестве примера: сейчас мы работаем с английскими коллегами, делаем большой концерт 21 октября в Royal Albert Hall с королевским филармоническим оркестром. Я вам хочу сказать: я попытался торговаться с оркестром, мне ответили: «Извините, у нас профсоюзы устанавливают цену». Я предпринял попытку зайти с другой стороны, а мне: «Стоп-стоп, у нас так нельзя». Должны быть правила игры. И эти правила должны быть ясными. Должен быть профсоюз, люди должны собираться хотя бы раз в год и обсуждать насущные проблемы, связанные с индустрией, с развитием бизнеса, с продажами, борьбой с пиратством. А этого нет. К сожалению.

- То есть вы считаете, что коллективный разум сможет решить те проблемы, которые сейчас стоят перед шоу-бизнесом?
- Понимаете, должно быть единоначалие. Не должно быть хаоса. Сейчас у нас все дергают Президента по всем вопросам. Каждый, насколько он может, нырнет, свою проблему решит и ладно… А Президент – это человек планетарного масштаба, человек, который должен заниматься глобальными вещами: геополитика, мироустройство, устройство страны в целом… И никак не мелкими насущными делами того или иного музыканта, пусть даже хорошего.

- А вам часто приходилось решать вопросы с помощью Президента?
- Ни разу. Потому что я отдаю себе отчет, что подходить с задачами частного характера – это глупо и некрасиво. При этом ни он бы меня не понял, ни я его. Нет, я бы, конечно, его понял, благодарил бы потом до конца жизни. Но мне стыдно. У меня язык не повернется.

Об уровне нашей музыкальной индустрии говорит хотя бы такой факт: у нас нет такой глобальной российской премии уровня «Оскара» или «Грэмми», такой, чтобы она была чистая, кошерная, как говорят евреи. У нас все как-то с примесью свинины.

- В слове «шоу-бизнес» два корня. Один из них – бизнес – указывает, что во главе угла стоят деньги. Это так?
- Я за то, чтобы искусство шло впереди. А потом, как результат творения, деньги. Ведь ты сначала создаешь предмет искусства, а потом продаешь его. А если во главу угла ставить деньги, то тогда творчества нет, есть чистый бизнес, ремесленничество. Поэтому: а) шоу должно быть качественным с точки зрения музыкальной составляющей; и б) бизнесовым с точки зрения инвестированных в него средств.
Мне не нравится, что у нас слишком много закулисной истории, что слишком педалируется тема денег, тема состояния дел у того или иного артиста. Дома, квартиры, машины… Никто же не спрашивает, как они этого добиваются, что они для этого делают и сколько им приходится пахать. Никому ведь не интересно, что мы по 700 часов в год проводим в воздухе. Каждый день мы рискуем жизнью, передвигаясь транспортом: машинами, самолетами, поездами. Вот небольшой пример: сегодня в 5:00 утра мы прилетели в Курган, в 10:00 нам надо было встать, потому что в 11:00 дневное мероприятие, в 14:00 – концерт. Вечером, в восемь, мы садимся в поезд и едем в какой-то город в семидесяти километрах от Ижевска. Приезжаем утром и еще полтора часа на машине тащимся до Ижевска, потому что по нашим дорогам быстрее не получается. То есть у нас был самолет, поезд, причем плохой поезд, потом машина. А потом еще надо выйти на сцену, и еще на этой сцене петь. Ну я-то ладно за кулисами решаю вопросы административного характера, а Лера… Трудно. И еще труднее, если вдруг ты заболел. А шоу должно продолжаться, ведь мероприятие нельзя отменить, ведь люди пришли, и они тебя любят. Для меня артисты – это пророки, те, кто выходят словом, песней, голосом делать жизнь лучше… Не каждого бог наделил таким талантом, воздействовать на сердца и души других людей. В этой профессии есть определенные сложности, и есть определенные радости.

Возвращаясь к правилам игры, добавлю: нужна лицензия, концертной деятельностью должны заниматься профессионалы со специальным образованием, здесь не может быть случайных людей.

- Вы имеете в виду менеджмент от культуры?
- И у менеджмента, и у артистов. На каждом участке должны быть профессионалы. Я понимаю, что могут быть самородки. Но это исключение. «Дорогу самородкам!» – да. Но «Дорогу всем подряд!» – это неправильно. Я категорически против, что каждый может назвать себя певцом.

- А может самородок попасть на вершины эстрады…
- Да может! Он все может!

-… без денег?
- Без денег ничего невозможно. Вот вы берете у меня интервью ведь не потому, что вы этого очень хотите и у вас нет других, более интересных дел. У вас наверняка есть какие-то свои душевные моменты, люди, с которыми вам хочется пообщаться, а вы сидите здесь со мной и говорите о делах. Почему? Потому что вы работаете на издание, которое вас кормит.



- В моем случае все счастливо совпало.
- И, тем не менее, вы выполняете работу. Она вам нравится – отлично. Но всякая работа, тем более отличная, должна быть оплачена. И работа артиста тоже. Вот смотрите, технология концерта. Есть Артист. Для того, чтобы его концерт состоялся, нужно найти зал и взять его в аренду. В этом зале работают сотни человек, которые в зависимости от его востребованности, получают свою зарплату. Если зал загружен 30 дней в месяц, 300 дней в году, то каждый день кто-то за него платит, что позволяет администрации вести хозяйственную деятельность, выдавать людям зарплату, оплачивать коммунальные счета, покупать и обновлять аппаратуру: свет, звук и так далее.
Все это входит в цену билета, который люди покупают, чтобы попасть на нашего Артиста. Далее – билет на поезд или самолет, гостиница, питание для Артиста и его музыкантов, гонорары коллектива, прибыль, которую получит организатор концерта… Вот составляющие, из которых складывается сумма, с которой вам придется расстаться, чтобы увидеть и услышать Артиста вживую.
И только если Артист востребован и зал заполнен на 100 процентов, он заработает что-то сам, дав при этом возможность заработать многим другим. То есть, один Артист, одно Имя, кормит тысячи и тысячи других людей. Вот сейчас Лепс отправится в турне по 15 городам России, да, он неплохо заработает сам, но я могу предположить, сколько на этом заработают другие.
У нас превратное ощущение от жизни артиста. Мы считаем, что это кто-то такой, кто живет только в свое удовольствие, раскатывает на дорогих машинах, ездит в Монако, ходит по красным дорожкам, в дорогих платьях. Но при этом никто не думает, что в 90 процентах случаев голливудские, например, актеры платья и ювелирные украшения берут в аренду. Да, они зарабатывают деньги, да, у них есть дома. Но они так же, как все пользуются ипотекой.

- Иосиф, мне кажется, я неправильно сформулировала свою мысль, поэтому вы меня не так поняли. Когда я задавала вопрос про деньги, я не имела в виду алчность артистов. Я спрашивала о работе системы, которая позволит или не позволит, пропустит или не пропустит на музыкальный Олимп талантливого, но небогатого человека. Как это было в свое время со многими советскими звездами.
- Самородок может попасть. Но должен быть человек, который в него поверит и вложит в него деньги. Без денег никакому самородку никогда не раскрутиться. Ему все равно нужно записать песню, ему нужно показаться, нужно выйти на телевидение.

- А без денег на телевидение не выйти?
- Нет.

- Когда я смотрю на современных эстрадных исполнителей, я часто вижу очень хороший уровень подготовки…
- Да.

-… профессиональное исполнение…
- Да.

- очень неплохой голос…
- Да.

- Но при этом я не вижу таких величин, какой в свое время была Пугачева…
- Вы говорите сейчас о масштабе личности.

- Да, я спрашиваю о том, почему нет артистов такого масштаба. Почему те артисты, которые есть, при всех очевидных достоинствах остаются всего-навсего «проектом такого-то продюсера»? И живут эти проекты всего несколько лет.
- Появление артистов такого масштаба, как Алла Борисовна, возможно, но чрезвычайно сложно. Вопрос в том, что если петь большие песни, для них не найдется места на радио. А как их тогда раскручивать?
Вот, например, есть такая станция «Авторадио», ею руководит генеральный директор Юрий Костин. Когда ты приносишь ему песню, он тебе говорит: «Йося, спасибо тебе большое, потому что благодаря вашим песням мы существуем». Но не все радиостанции так считают. Например, «Европа+» со своим форматом для русских исполнителей отвела максимум 10 процентов. При этом они считают себя молодежной, современно мыслящей редакцией. Что бы товарищи из «Европы+» про меня ни говорили, мы живем в Российской Федерации, и у каждой из радиостанций есть своя широкая и при этом русскоязычная публика, а артисту как раз это и важно: выйти на широкую аудиторию, потому что именно она определяет популярность того или иного трека.

- А интернет может в этом плане заменить радио?
- Интернет может помочь, но, к сожалению, Россия пока находится в более традиционном формате. А это телевидение и радио. Именно телевидение по-прежнему является двигателем всех талантливых людей. И от этого никуда не деться. Возьмем «Голос». Дина Гарипова, Наргис, этот парень-грузин…Везде аншлаги. Это говорит и о том, что «Голос» занял правильное эфирное пространство, и о том, что публика соскучилась по новым лицам.

- Надолго ли они останутся?
- Они не надолго. Вопрос не в этом. Дальше ими должен кто-то заниматься. Сейчас это делает Первый канал. А потом кто? Для этого и должны существовать структуры, которые называются либо продюсерские центры, либо менеджерские компании.

- А вы в ком-то из современных артистов видели такой потенциал, такой масштаб личности, как у Пугачевой, как у Валерия Леонтьева?
- Есть поколение Пугачевой, Ротару, Леонтьева, Аллегровой. Есть следующее поколение: Валерия, Валерий Меладзе, Кристина Орбакайте, Анжелика Варум, Леонид Агутин… Это серьезные артисты!

- А кто за ними?
- А вот кто за ними, я не знаю… Дима Билан, Сережа Лазарев…

- Но ведь это не тот уровень. При всем уважении к Билану и Лазареву.
- У них есть одна беда – нет хороших песен. Знаете, что сказал Юрий Михайлович Антонов, когда его спросили: «А почему вы не пишете новых песен?» - «Пусть их пишут те, у кого старые хреновые». Песен хороших нет! Проблема даже не в артистах! Авторов нет! Нет композиторов! Где новые Резники? Где Паулсы? Где Дербеневы? Остался один Крутой. Новое поколение, которое способно что-то делать, – это Виктор Дробыш, Игорь Матвиенко и Макс Фадеев. Все! Где еще? Вот сейчас появился Илья Брылин. Новый автор. Посмотрим, как он себя проявит… Вы не представляете, какое количество песен лежит у меня на столе - просто гора! Мне каждый день что-то присылают. Но это же бым-бым-бым – три аккорда на балалайке и примитивные слова!
Не так давно как поэт-песенник стал известен Михаил Сафарбекович Гуцериев. Олигарх. «Мы боимся любить» у Валерии есть песня… Помните? Это он написал. Оказывается, занимаясь профессионально бизнесом, он всю жизнь был поэтом и очень творческим человеком. Но его тоже нельзя отнести к молодым, это весьма взрослый человек. Мы потеряли целое поколение. В течение 20 лет никто никого не выращивал, все хотели быть менеджерами, все хотели легких денег. И никто не хотел ничего производить. Это касается всех, даже наших детей. Нам казалось, что мы являемся примером для подражания, примером того, как трудом, а не фантазиями, мечтами надо зарабатывать деньги…
Вот вы говорите «масштаб личности». Возьмем Валерию. Мать, дочь, до недавнего времени внучка. (Бабушка Валерии Валентина Дмитриевна умерла 28 апреля 2014 на 101 году жизни – прим. авт.). Человек, который живет и реализует себя в своей профессии. Народная артистка России. Лауреат международных конкурсов. Ученица великих Кобзона и Великановой. Выпускница ГМПИ им. Гнесиных. Золотая медаль. Красный диплом. Был даже период, когда Валерия преподавала в Гнесинке. Занимается спортом. Играет на пианино. Ведет здоровый образ жизни. Личным примером показывает, как может выглядеть человек, когда он следит за собой. Пропагандирует материнство. Воспитывает троих детей. Есть муж. Любящий. Дочка снимается в кино, сын учится на пятерки в американском университете в Женеве. Все ли у нее хорошо? Надо сделать ее несчастной. К тому же она имеет наглость высказывать свою гражданскую позицию. И потому каждый, от Собчак до Волочковой, пытается на нее наброситься, пытается укусить позитивный образ человека, не желающего участвовать ни в каких скандалах.

- Вот это мне и не понятно: почему такого состоявшегося и успешного по жизни человека, как Валерия, цепляют столь мелкие подначки? Почему она заводится?
- Она не заводится. Она просто и достойно ответила. Сказала, что известность, приобретаемая путем растаптывания своего Отечества, не для нее, и что для того, чтобы подняться на скандале, большого ума не нужно. А что ей молчать, когда ее поливают? Если кто-то согласен умываться, это его дело… Вот представьте, вам плюнули в лицо. Вы стерли и пошли дальше. Вам второй раз плюнули в лицо, вы опять стерли… Самое удивительное, что Лера никого не трогает! Вот Земфира поет: «Эти серые лица не внушают доверия, теперь я знаю, кому поет певица Валерия». А кому поет певица Земфира? Кто эти серые лица? Она людей-то не уважает! Она их не любит! Кроме себя надо уметь любить публику! И Валерия ее любит.
Почему у нас надо зацепить человека, который находится на волне? Это что – зависть? Смотрю тут одно интервью: «Они хотят в лучах чужой славы погреться»! Да мое имя с 88 года в газетах и журналах! Карьере Валерии уже 25 лет! Ее в телевизоре показывали, когда Волочкова вместе с Собчак еще пешком под стол ходили. У Леры реальные заслуги, она звезда много лет. Ее востребованность не знала предела в девяностых и двухтысячных, она и по сей день популярна! Ее сольные концерты в огромных и престижных залах собирают аншлаги. И когда Волочкова говорит: «кто-то хочет вокруг меня погреться»… Да вокруг нее западло греться! Чем, кроме скандалов, она знаменита?
Я задаю вопрос Земфире: «А почему Лера-то?» Она отвечает: «А Киркоров не рифмуется»…
Протест – это всегда, еще с советских времен, модно. И мы живем в формате протеста. Те, кто против, те в тренде. А быть «за» - не модно. Если ты «за» - ты тупое ограниченное быдло. У нас не умеют уважать право на мнение, если оно не совпадает с нашим.
Это так, лирическое отступление к слову о масштабах тех или иных личностей.

- Раз уж мы коснулись вашей гражданской позиции, а вы оказались в числе тех, кто поддерживает существующую власть, я спрошу у вас: как вы оцениваете то, что произошло в начале 90-х? Для вас лично развал СССР – это вред или благо? К тому же мы разговариваем с вами накануне Дня России…
- Я сторонник тоталитарного режима управления – это единственный способ контролировать государство и развивать его экономику. И вся мировая история это доказывает. К сожалению, сам по себе народ не в состоянии быть свободным.
Я замечательно отношусь к Борису Николаевичу Ельцину. Абсолютно уверен, что внутренне он был очень хорошим человеком и не имел ничего плохого в виду, разваливая Советский Союз. Я убежден, что он свято верил в демократию и ему никто за это не платил денег. Но в тот момент ему казалось, что он делает благо. В результате мы вот это огромное государство, которое собирали по крупицам, в один день просто – раз – и потеряли. Вот и все! Американцы стоя аплодировали. Помните Клинтона, который просто ржал рядом с Борисом Николаевичем? Их устраивал такой российский лидер.
Что произошло дальше? В каждой республике появились свои олигархи, каждый, имея свои какие-то мускулы, начал все имеющееся приватизировать. При этом кто-то стал эффективно строить государство, кто-то эффективно его грабил. Выстраивались новые отношения, складывались консорциумы. Белоруссия и Казахстан выбрали в качестве близких партнеров Россию. Украина сказала: «А мы хотим быть иностранцами. Мы не хотим быть с Россией. Мы хотим в Европу». При этом украинцы не понимают, что кого бы они ни выбрали в партнеры, они все равно будут зависимыми. Это как в личной жизни: если вы женщина неработающая и у вас нет своих денег, вы зависите от мужа и место ваше на кухне. Понимаете? Поэтому у вас всегда должно быть свое дело.
Я с уважением отношусь к победе Порошенко на выборах. И понимаю его желание иметь на Западе друзей. Да заведите вы себе этих друзей! Подстрахуйтесь ими, давите, если хотите на соседнее государство в плане торга. Торг должен существовать всегда. Но когда сын вице-президента США Джо Байдена – Хантер Байден-младший – становится членом правления нефтегазового холдинга на Украине, это что-то значит? Американцы – молодцы. Честно говоря, я снимаю перед ними шляпу. США – самое крепкое и великое государство всех времен и народов, которое придумало систему тотального финансового контроля над миром.
Не уважать сильного нельзя. Я уважаю их за то, что они смогли создать лучшую киноиндустрию, уважаю, что у них есть экономика номер один в мире, что у них появились айфоны, работают технологии… За это я не могу не уважать это государство. Но как сделать так, чтобы мы тоже были большими и тоже были молодцами? И не уступили в геополитике? Сегодня впервые за всю историю новейшей России у руля встал человек умный и сильный. Появился лидер. И мне неприятно, когда кто-то пытается назвать его Гитлером. Это неправильно, потому что он современный человек. И за мою симпатию к нему не любить мою семью нельзя.

- Иосиф, сила – это единственное, что стоит уважения?
- Сила и жесткое тоталитарное управление – это единственное, что может вывести нашу страну на прежний уровень. Возьмем период Сталина. Он создал державу, которая была способна разработать атомное оружие. Были ученые, физики, академики. Где они сейчас? Что разработано за последние 23 года?

- А представляете, сколько бы еще всего было разработано, если бы не те репрессии, не те расстрелы, если бы столько людей не сбежали от преследований в другие страны?
- Я вам скажу так: я плохо отношусь к репрессиям, но, к сожалению, без них ничего не получилось бы. Страх заставляет людей что-то делать. Добровольно ничего не работает.

- То есть вы внутренне готовы к тому, чтобы мы снова стали государством, где все боятся?
- Сейчас это практически невозможно. Мы стали другими. Но, тем не менее, люди должны бояться. Вот вы приезжаете в демократическую Европу. Вы боитесь проскочить на красный, потому что знаете, что вас могут посадить в тюрьму. Есть законы, определенные правила, которые необходимо соблюдать. Ты должен знать, что дать денег и «отмазаться» не получится. Нужно нести ответственность. Расскажите человеку правила игры и объясните, что будет, если он их нарушит. Одного-двух расстреляйте публично. Я ничего против Сердюкова не имею, но когда сначала на всю страну говорят, что он вор, а потом этот «вор» живет себе преспокойненько и в ус не дует, это неправильно.

- Давайте вернемся к профессии. Я хочу задать вам такой вопрос. В декабре 2007 года Валерия объявила о прекращении гастрольной деятельности в России…
- Не о прекращении, а о приостановлении. Мы хотели взять паузу. Хотели дать возможность от себя отдохнуть.

- И параллельно сделать попытку захода на западный рынок?
- Это была попытка профессионального роста, обретения новых знакомых, получения нового опыта. Желание погастролировать, узнать другой мир.

- Затем были серьезные достижения: в апреле-мае 2009 ваш сингл занимал очень высокие позиции.
- Третью строчку в клубных топ-чартах молодежной музыки.

- Что произошло? Почему не сложилось?
- Ну, во-первых, грянул 2008 год. Кризис. И финансово мы не потянули. К тому же мы находились в том самом пограничном возрасте, когда людям, особенно женщине, делать карьеру достаточно сложно. Мы работали в рамках тех возможностей, что у нас были. И нам не хватило, собственно говоря, средств.
Я пытался найти поддержку со стороны государства, в том числе и со стороны министерства культуры. Мы встречались с предыдущим министром, потому что была программа, объявленная Президентом, о позиционировании имиджа за рубежом (а я любое послание Президента воспринимаю как руководство к действию). Но услышаны мы не были.
И вот сегодня мы делаем концерт-мечту каждого артиста - выступление в Royal Albert Hall с королевским симфоническим оркестром. Я везу туда Меладзе, Кобзона... Это стало возможно благодаря Михаилу Сафарбековичу Гуцериеву, который своими возможностями нас поддержал. Иначе мы туда просто бы не попали, не смогли. Мы действительно никому нигде не нужны.

- Именно этим объясняется то, что нашим звездам очень тяжело зайти на западный рынок?
- Он там абсолютно закрытый. Западные артисты уверены, что они нужны везде. Их СМИ гораздо мощнее. И сегодня мы видим, что даже в политической борьбе мы проигрываем информационную войну с американцами, с европейцами. Почему? Потому что у них мощнее ресурсы, их слушают по всему миру. Их артистам не нужно преодолевать негатив, работать вопреки. А нам остается признать справедливость выражения «где родился, там и пригодился».
Ну что, концерт заканчивается, будете разговаривать с Валерией?

- Спрашиваете! Конечно.
- Только недолго, она устала.



- Валерия, добрый день. Я хочу вернуться на несколько десятков лет назад в начало вашей певческой карьеры. Расскажите, когда вы впервые вышли на сцену.
- На сцену я вышла в раннем детстве, путь мой определился уже тогда, и уже тогда я точно знала, что буду артисткой. Конечно, это были самодеятельные выступления, хотя, в общем-то, со мной в ансамбле играли профессионалы. Поэтому я даже не знаю, с чего начинать, где брать точку отсчета. Потом я поступила в Гнесинский институт, там выступала в разных коллективах. А вот уже на всероссийский уровень вышла в 92 году.

- Это была «Утренняя звезда»?
- Да. Это была «Утренняя звезда», это была «Ступень к Парнасу», это была «Братиславская лира»… В 92 году у меня было много конкурсов.

- У вас было много конкурсов и много побед. Какая из них самая значимая?
- Наверное, все-таки «Утренняя звезда», потому что люди до сих пор помнят этот конкурс. Он был очень долгий. Длился почти в течение года. И там было много туров… Многие запомнили меня именно с этого конкурса. Для меня это была очень хорошая стартовая площадка.

- У вас были хорошие учителя. Кроме того, вы сами два года преподавали в Гнесинке. Что самое главное может передать учитель ученику?
- Отношение к профессии. У Иосифа Давыдовича есть такое бесценное качество: он относился к нам как к равным. И никогда как к зеленым студентам. Никогда не позволял себе, знаете, такого: «Да что вы понимаете? Стоять-бояться!» Напротив, было очень доверительное отношение, несмотря на то, что мне тогда исполнилось всего 17 лет (я в Академию пришла самая молодая – вообще птенец). Он говорил мне: «Коллега!», и это, конечно, очень ценно. Он не ломал индивидуальность, как это часто бывает. На курсе нас было шесть человек. Все мы были очень разными и пели разную музыку. И, казалось бы, человек с такой академической школой мог повести за собой, в своем направлении, но он оставил за нами право выбора.

- Ваше мнение: почему на эстраде стало так много «пластмассовой» музыки?
- К сожалению, все в этом мире упрощается и уплощается. Люди перестали читать книги: зачем, если можно несколько строчек пробежать в Википедии? То же самое в музыке. Даже по сравнению с 90-ми годами она стала намного проще! Содержание движется в сторону примитивизма, в то время как технологии развиваются и обертка становится все более красивой и масштабной. Это общая тенденция. Мне кажется, что и чувства-то обмельчали. Думаю, что сегодняшнее поколение, если ему поставить песни 90-х, которые когда-то были мегапопулярными хитами и играли на всех радиостанциях, не воспримет их, они покажутся ему ох какими сложными! И это грустно. Я понимаю, что все сейчас ставится на коммерческие рельсы, но все равно нужно оставлять место для воспитания и культуры. Нужно давать возможности для развития, а не только то, что публика просит. Я не говорю, что все стали такими, но это тенденция, принимающая массовый характер.
Почему не появляются большие артисты? Вот, посмотрите, раньше, в 60-70-е годы сколько было всего источников информации? И артистов-то – небольшая горстка, человек десять. И каждый из них личность! Каждый прошел такой отсев на любом из этапов своего пути, что нынешней молодежи это даже и не снилось! На экраны попадали лучшие из лучших. Непрофессионал априори не мог попасть на сцену. А сейчас, в век компьютерных технологий, можно вообще не уметь петь.

- Как изменялась на протяжении десятилетий ваша лирическая героиня, и с чем связаны эти изменения? С какими-то событиями из жизни?
- Так или иначе, моя биография, конечно, накладывала отпечаток на репертуар, но все равно я думаю, что не всегда песни должны быть автобиографичны. Да, иной раз я соотношу слова с определенными фрагментами своей жизни, переживаю то, что когда-то испытывала… Расту я, вместе со мной растет и моя героиня.

- А как вообще складывается репертуар? Вы выбираете, что петь?
- Да, конечно. Я выбираю из огромного количества материала, мне присылают очень много песен для прослушивания, и редко когда по-настоящему что-то цепляет. В этом и состоит работа: отобрать, найти ту самую свою песню, которая бы подходила тебе как хорошо сидящее платье. И если песня действительно твоя, то это чувство возникает сразу, как первая любовь. К сожалению, не так часты такие моменты.

- Вы многого добились. Чего еще вы хотите от жизни?
- Все мои мечты (или большая их часть) теперь связаны с творческой реализацией моих детей. Потому что амбиции у них очень большие и не без оснований – они получились у меня умными и талантливыми.

- Каким вы видите их будущее?
- Очень успешным, потому что для этого все есть. Но этап становления – он всегда очень сложный. Первую дистанцию пройти нелегко. Мне казалось, что моя жизнь, мой пример должны их остановить, но все-таки гены берут свое, и ничего с этим не поделаешь. Дети, которые выросли за кулисами, сроднились со сценой настолько, что она стала для них естественной средой обитания, голос разума уже не слышат.

- Ваша профессия связана с перелетами, переездами, часто с отсутствием дома. 26 из 28 дней февраля вы давали концерты. Вам нравится такая жизнь?
- Меня же никто не заставляет это делать. И если бы мне не нравилось, я бы выбрала себе что-то иное. Если гастрольный маршрут выстроен правильно, то честно признаться, переезды меня не обременяют. Наоборот, когда я на гастролях, у меня есть возможность очень планомерно заниматься собой. Я все успеваю: читать, изучать языки, заниматься спортом, подбором нового репертуара, репетировать. На гастролях все распланировано. Когда приезжаешь в Москву, наваливается куча дел, встреч, и мы опять работаем на разрыв. И даже если вдруг выпадает выходной, все равно кто-то звонит, и мы срываемся с места. Поэтому кочевая жизнь мне даже больше нравится, если бы еще все дети были рядом и спать можно было в своей кровати… И потом знаете, общение со зрителем… Иногда на какой-нибудь двадцатый концерт думаешь: «Господи, я больше не могу, это просто день сурка бесконечный!» И, кажется, уже невозможно продуцировать нужные эмоции и внутри уже ничего не осталось. А потом выходишь на сцену и на тебя из зала (а каждый зал такой разный, со своей энергетикой) такая волна! И ты снова как тут и был… ///