Эпоха
возрождения

- Последние пять лет заводу приходилось несладко. В каком состоянии вы его приняли и что мы имеем сегодня?

- Тогда предприятие только изменило юридический статус – из государственного превратилось в частное. К сожалению всех тех, кто любит завод, его положение было удручающим. Все предыдущие пять лет темпы объемов производства неуклонно снижались, «Варгашинский завод ППСО» упал на самый низ конкурентной среды пожарного машиностроения. Год назад предприятие уже никто не воспринимал всерьез из-за кучи невыполненных обязательств, просроченных обещаний. Все это привело завод к банкротству, уже был назначен внешний управляющий, еще один шаг – и мы не смогли бы его возродить. Собственник, Владимир Вороненский, снял ряд острых финансовых проблем, исключительно благодаря ему мы не выпали из реестра промышленных предприятий Курганской области. Он не только помог остаться на плаву, но и позволил новой команде спокойно осмотреться, договориться с огромным количеством кредиторов и фискальными органами: кто-то из них поверил нам и дал больше времени, кто-то нет, и задолженность пришлось гасить в кратчайшие сроки. Сейчас мы прошли критическую фазу. И все же остался шлейф нерешенных вопросов: потерянная клиентская база, усилившиеся позиции конкурентов, абсолютная апатия коллектива в отношении происходящего. Работники устали от проблем, связанных со сменой статуса, с чехардой в руководстве, так что они просто встали в сторону и наблюдали, что будет дальше.

- Задолженности закрыли. Каково положение сейчас?

- В настоящий момент мы – предприятие, твердо стоящее на ногах, с серьезными перспективами и заявками на развитие.

- Год назад вы сказали: «Бороться за место под солнцем на рынке пожарной техники сегодня будет сложно». Как идет эта борьба сейчас? Что вы смогли отвоевать?

- Число конкурентов не уменьшается, а растет – почему-то все решили, что умеют делать пожарную технику. Сложно было доказать, что при всех временных колебаниях внутри завода мы имеем весомые традиции и опыт. Кто-то из клиентов вспомнил прошлое сотрудничество, поверил на слово, где-то пришлось использовать известные маркетинговые приемы, чтобы зайти на свою рыночную нишу. Нам удалось вернуть себе госзаказ – пусть и не в полном объеме, но учитывая ситуацию, это нормально. Кроме того, довели до логического завершения работу с рынками ближнего зарубежья – в эту субботу провели презентацию совместного с казахстанскими клиентами проекта, который был одобрен на высшем уровне. Наши изделия апробировали непосредственно премьер-министр и министр внутренних дел Казахстана. Я возлагаю большие надежды на то, что мы системно войдем в рынок пожарной техники этой страны. Также вплотную подошли к очередному рубежу – изготовлению высотной техники разных видов. Проделали колоссальную работу – на 80% самостоятельно изготовили автогидроподъемник на 18 метров. Он конструкционно мобилен, может быть использован в разных целях, мы адаптируем его под традиционные типы шасси – продукцию нижегородского автозавода. Это шаг в новую для нас нишу, где мы составим достойную конкуренцию. В России занятых в этой сфере предприятий немного, и в основном они импортируют надстройки, а мы будем изготавливать их самостоятельно.

- Расскажите подробнее о портфеле заказов: насколько он у вас сейчас сформирован, какой процент в нем занимает госзаказ?

- Специфика нашего бизнеса в том, что занятость на два месяца вперед – уже нормально. Единовременных заказов на 100 или 200 машин не бывает по определению. Чтобы решить все свои вопросы, нам нужно около 20-ти единиц техники в месяц, пока выходит меньше, но достаточно, чтобы держаться на плаву и выполнять финансовые обязательства. В данный момент есть заказ на 13 автоцистерн, пять небольших роботов, столько же тяжелых машин для Казахстана и одну для министерства внутренних дел, плюс четыре специальных машины для Росгвардии. Помимо этого тесно работаем с лесным хозяйством, газовой и нефтяной сферой, частными предпринимателями. В течение ближайшего месяца мы должны набрать еще 40 единиц – тогда можно жить со спокойной душой до нового года. Что потом? Опять борьба, ведь бюджеты закрываются в декабре и открываются только в марте. Наша задача в этот переходный период – найти заказчика.

- У вас есть в планах возвращение тех позиций, что были пять лет назад? Возможно ли это?

- Мы не можем их не вернуть. В 2010 году у нас было 30% рынка. Сейчас процент значительно меньше, по количеству машин и сумме реализации в этом году мы в первой пятерке. Но даже это – серьезный шаг к восстановлению позиций. Ориентируемся на поставленную главным акционером задачу – удержаться и начать двигаться вперед.

- Вы пришли год назад – с чего начали?

- С анализа рынка и причин упадка, выбора актуального направления. Параллельно формировал новую команду – не было времени разделять эти процессы на этапы. И эта работа еще не закончена – тяжело направить коллектив в нужное русло. Как ощутить дыхание производства тем, кто его никогда не чувствовал, потому что слишком молод, или давно потерял из-за того, что одни полушарием был на заводе, а другим подыскивал новую работу?

- И сколько специалистов у вас сейчас?

- Около четырехсот. Набор не закрыт, но мы стремимся в первую очередь восполнить дефицит за счет уже имеющегося коллектива – обучаем вторым специальностям, отправляем на курсы. Нет смысла набирать 2000 человек, если не можешь обеспечить их работой. Пока, исходя из объема рынка, этого состава достаточно. Многие ключевые специалисты, с которыми я раньше работал, позвонили сами, как только узнали о переменах на заводе, других пришлось убеждать. Но сейчас больше ощущается потребность в среднем звене. Инженерная служба оставалась в надежных руках, основной костяк сохранился, производство мы усилили, лишь коммерческую службу пришлось кроить заново – она находилась в невостребованном состоянии все эти годы, пока рынок рос, а варгашинский портфель падал.

- И до какого года увеличивался рынок?

- Все это время – на него не влияли кризисы. Более того, в 2008 году у нас был пик. Сейчас объем рынка растет нормальными темпами. Поймите, у нас особое производство, от него нельзя отказаться – только если наступит полный коллапс, и денег не останется вообще ни на что. Стихийные бедствия и техногенные катаклизмы всегда были, есть и будут, и чтобы справиться с их последствиями, нужно иметь под рукой парк надежной, современной техники. Пожарная цистерна – не роскошь, а средство спасения. Кроме того, во многих отраслях – нефтегазовом комплексе, энергетике, лесном хозяйстве – есть законодательная нормативная база, где прописана необходимость нашей продукции в том или ином виде. Сейчас, например, выиграли конкурс на поставку машины газодымной защиты в Шереметьево. Задача непростая: между первым и вторым аэропортом два тоннеля, где будет ходить метро, при этом по одной ветке перемещаются пассажиры, а по второй – багаж. Наша машина должна предотвращать или ликвидировать последствия возможных внутренних аварий.

- А ваш автомобиль «тяни-толкай» сейчас востребован?

- В России больше нет Олимпиад, а значит, нет и ажиотажа, благодаря которому появляются на свет такие беспрецедентные вещи, как наша машина. Стоит сейчас в сочинском отряде на службе – дай Бог, чтобы ее и дальше не пришлось применять. Для нас «тяни-толкай» стал шагом вперед, на его базе мы создали еще одну модель с полноповоротным шасси, способную поворачиваться вокруг своей оси. В условиях городской застройки – просто сказка. Мой сын служит в Москве начальником караула пожарной части, поэтому я знаю, что зачастую там невозможно подъехать к месту возгорания – все заставлено автомобилями. Законодательство не позволяет ездить «по головам», приходится ждать, пока проезд расчистят. И все это время в здании горят люди. Это был госзаказ: мы его выполнили, машину одобрили – и затем дело встало. Та же история с северным автомобилем – деньги вложили, мы разработали, создали и провели испытания – на этом все закончилось. Хотя функционал был идеален для холодных районов – при отключении отопления эта машина способна как котельная отапливать целый микрорайон. Сейчас пытаемся реанимировать это направление, посмотрим, насколько это удастся. Но это вопрос к государству, для частника слишком дорогое оборудование.

- А нефтяникам на севере эта машина не нужна?

- Существует специфика формирования потребностей, и они разнятся у государственной пожарной охраны и у частных подразделений. В пожарном машиностроении нет единой технической политики.

- Но ведь задача у всех одна – потушить пожар.

- Если запросить у всех производителей по машине с определенными характеристиками и поставить их в ряд – одинаковых не найдется. В СССР был четкий видовой ряд, прописанный и зарегистрированный в государственном реестре. Сейчас каждый производитель прописывает техническое задание на сорока листах, чтобы его изделие было эксклюзивом. И государство, как заказчик, не задумывается, что для успешной эксплуатации машины должны быть однотипными. Представьте, в пожарной части стоят пять машин от разных производителей, и для управления каждой нужно отдельно обучать личный состав. Это нормально? Надеюсь, что такой подход – вопрос времени.

- Вы застали тот период, когда завод делал 3000 единиц техники в год?

- Нет, я пришел во время стагнации, когда все уже поросло бурьяном.

- А в современной истории завода каким был рекорд?

- Раньше показателем работы было количество произведенной техники, сейчас – нет. Тогда все машины делились на четыре типа; выпустил тысячу таких и еще в два раза больше других – обеспечил завод. Теперь можно сделать 10 автомобилей вместо ста и жить припеваючи. В дорогом сегменте рынка есть маленькие фирмы, изготавливающие сложные машины с высоким уровнем рентабельности. Основная задача любого предприятия – обогнать инфляцию и достичь финансовых показателей, которые позволяли бы не только выплачивать зарплаты и налоги, но и развиваться. У нас есть машины стоимостью 20 миллионов – мы за одну такую выручим больше, чем за 10 стандартных. Сейчас как раз взяли заказ для Казахстана – в минус не уйдем, но ни зарплату поднять, ни новое оборудование купить не получится. Поэтому чем ориентироваться на штучные показатели, лучше судить по рублевому эквиваленту. Тогда в 10-м году был примерно миллиард, а затем пошел регресс.

- Вы говорили, что в 2017-м должны приблизиться к 800 миллионам.

- Да, это наш минимум. В конце года должны будем показать главному акционеру нашу фактическую доходность, чтобы он сказал: «Хорошо, такой темп меня устраивает». Или: «Нет, ребятки, надо больше». Тогда придется выбирать между наращиванием объемов и увеличением сложности и стоимости. Такую шараду с кондачка не решить. Еще не завтра и не послезавтра мы придем к уровню, когда можно остановиться и сказать: «Вот и все, достигли потолка». Я на такое вообще не способен, мне всегда мало.

- Вы сказали, что рынок продолжает расти. Этому противоречат цитаты с портала машиностроения «Показатели российского рынка спецтехники демонстрируют стабильное падение на протяжении нескольких лет. Негативная динамика в 16-м году снизилась, однако эксперты предполагают, что коренных изменений в 17-м году рынок не увидит».

- Смотря что иметь в виду под словом «спецтехника». Кто знал, что в этом году будет приличный заказ для нужд МВД? Точно не эксперты этого портала. Я исхожу из фактических объемов рынка. Если посмотреть на общие цифры госзаказа, выходит примерно 10 миллиардов.

- Не сказать, что поражает воображение. И ваша цель – выйти на треть рынка?

- Меня интересует не эта цифра. Пусть завтра рынок станет не 10 миллиардов, а пять, но я возьму из них свои 800 миллионов – мне будет достаточно. Можно произвести 500 единиц техники и радоваться этому, но не иметь возможности даже стол новый купить.

- По заказу МВД на Варгашинском заводе ППСО были разработаны специальные автомобили под названием «Шторм», задачей которых будет охрана общественного порядка на Чемпионате мира по футболу 2018 года. Расскажите подробнее, что они из себя представляют?

- В 2007 году была создана специальная техника для предотвращения массовых беспорядков трех вариантов размеров: тяжелая, средняя, легкая. Наибольшее распространение получил второй, на базе КАМАЗа, названный «Шторм». Мы относились к самому факту создания этого продукта с некоторыми моральными терзаниями: как же так, почему мы за это взялись? Потому что. К нам даже приезжал американский репортер от агентства Reuters, написал статью «Демократизаторы с Урала». Дескать, типичная российская глухая деревенька с плохими дорогами и угрюмыми улицами, но готовится защищать себя от кого-то и делает бронированную технику. Но такие машины сейчас – необходимость. Самая демократичная демократия из США остужает горячие головы огнестрельным оружием – стреляют на поражение и считают себя правыми. Мы отправили «Шторм» в каждый город, где будет проходить чемпионат мира.

- Сколько народу может разогнать одна машина?

- Сколько попадется навстречу. Она многофункциональна, помимо водомета там есть другая серьезная начинка – шумовая, световая, газ… Да и внешне вызывает определенные эмоции.

- Какие сходства и различия вы видите между ситуацией конца 90-х и той, что была год назад?

- Совпадение одно – было плохо в обоих случаях. А разница в способах решения проблем, настроении людей, моем личном мироощущении. Мне тогда было проще, я еще многих вещей не знал. Сейчас зачастую заранее понимаю, что будет дальше, какие препятствия придется преодолевать – и от этого внутренне тяжело. Еще тогда было больше людей, приросших к заводу, его потеря стала бы их личным крахом. И когда забрезжила искра надежды, что мы выберемся в 98-м, мне не нужно было никого уговаривать. Эти люди, технари, настоящие профессионалы, заряженные колоссальной энергией на возрождение – они вернули себе все. Сейчас все иначе – не могу сказать, что нашел ключ к коллективу и вдохновил его на те же подвиги. Да, мы сильнее, современнее, многое знаем. А тогда не было компьютеров, использовали счеты, был всего один фотоаппарат, да и тот без пленки. Но если сравнить, за 1998-й сделано больше. Нужен ключ к коллективу – тот, кто его найдет, будет успешен, не важно, машиностроительное это предприятие или любое другое, маленькое или большое. И вопрос не в деньгах – можно хоть сто тысяч каждому платить – и то вряд ли будет очередь на производстве. Для нынешнего поколения важен уровень достатка, но он не зашкаливает. Их цепляет другое – чтоб было интересно и комфортно.

- А вы можете дать это?

- Пока что я в поиске нужных условий. Недавно поймал себя на мысли, что традиционные методы управления производством сегодня неприемлемы – они не приводят к результату. Я в этом полностью уверен.

- Когда я брала у вас первое интервью, я задала вопрос: «Вы тиран?». И вы ответили «да».

- Я же развиваюсь вместе с обществом. И я не тиран, но до сих пор приверженец авторитарного способа управления. В производстве демократии нет, должно быть что-то среднее. Я видел, как это работает на Западе, пытался применить те же методы, но не вышло. Ментальность другая, уровень воспитания, среда… Тебе тут же садятся на голову. Поэтому дистанцию надо держать в любом случае, поддерживать порядок и дисциплину. Но при этом должна быть располагающая атмосфера, чтобы люди хотели сюда прийти минимум на восемь часов. Так что пока мой статус «в поиске».

- Чем вы сейчас больше всего гордитесь на предприятии?

- Гордятся своими детьми, их достижениями, своей принадлежностью к чему-то великому. В моем случае это скорее удовлетворение. От того, что про нас вспомнили, что мы громко заявили о себе, причем, не осторожно постучавшись в дверь, а уверенно распахнув ее. Что мы задали себе уровень и справляемся. Я удовлетворен, что мы не зациклились на посыпании головы пеплом, латании дыр, а движемся вперед, занимаемся ОКР. У нас есть плеяда конструкторов, перед которыми мы ставим новые задачи, чтобы занять другую рыночную нишу. Я удовлетворен, что за этот год мы приобрели две новых единицы оборудования – в нашей ситуации это существенный показатель. Мы активно применяем на производстве композитные материалы. Планируем прийти к изготовлению полностью неметаллического корпуса у пожарной машины – этим я тоже удовлетворен.

Текст: Юлия Киреева
Фото: Евгений Кузьмин